Особенно,... 
58 
Наконец Малкольм оттолкнул от себя тарелку и подлил вина в свой и ее стакан. Он подливал ей вина весь вечер. Клэр не возражала — пусть наливает, ей не грозило опьянеть, — а вот поднять глаза и поблагодарить его она не осмеливалась. Ей было страшно заглянуть ему в глаза — вдруг стоит ей поднять взгляд, как он тотчас ее околдует? Наконец, спустя полчаса молчания, он заговорил первым:
— Я знаю, что ты устала. Тем более что уже поздно. Но нам есть о чем поговорить.
Что поделаешь? Выбора у нее не оставалось. Клэр заставила себя оторвать глаза от тарелки:
— Прошлая ночь была ошибкой.
Не успела она договорить эти слова, как ощутила, что краска заливает ей щеки. Что поделать! Это был тот самый момент, которого она так страшилась и так ждала. Момент, когда он посмотрит на нее, околдует и отнесет к себе в постель. Но нет, его реакция оказалась совершенно иной. Судя по всему, ее слова его… позабавили.
— Я не хочу говорить про вчерашнюю ночь.
Вот это неожиданность!
— Это почему же?
Малкольм откинулся на спинку стула и сложил на груди руки.
— После вчерашней ночи я стал доверять себе гораздо меньше, — произнес он недрогнувшим голосом.
Что касается ее самой, то голова работала медленно, значит, она все-таки выпила лишнего. Серые глаза Малкольма приобрели стальной блеск.
— Не надо, красавица, смотреть на меня с такой жадностью. Я бы доставил тебе удовольствие даже в самый разгар дня, — добавил он уже несколько мягче. — А сейчас на небе яркая луна, и я хочу в тебя войти. Только мне нужно не одно только твое тело.
Клэр ощутила, как ее обдало горячей волной желания, и она едва не соскользнула со стула. Господи, не хватает только грохнуться в обморок.
Она негромко выругалась себе под нос. Последние остатки воли и самообладания упорхнули в окно, словно пташки.
— Оказывается, тебя не так уж трудно распалить, — добавил Малкольм с хитринкой в глазах и улыбнулся. — Я непременно этим воспользуюсь, когда настанет нужный момент.
Клэр судорожно пыталась привести мысли в порядок. Ладонями они схватилась за пылающие щеки. Она прекрасно помнила, что только что поклялась самой себе, что не станет вступать с ним в физическую близость, но сейчас эта ее клятва уже ничего не значила. Значило другое — огонь желания, полыхающий в ее теле, влага, стекающая по внутренней поверхности бедра, сладостное жжение между ног. Самым главным в эти мгновения для нее был Малкольм.
— Между прочим, я передумала, — сказала она. — Это мое право как женщины.
Он явно читал ее мысли, ибо чело его омрачилось.
— Не пытайся соблазнить меня, красавица. Я этого не люблю.
— То есть ты на самом деле не хочешь подняться со мной наверх? — растерялась она.
— Ты слишком много выпила, — Он посмотрел на нее в упор.
Все понятно. Он до сих пор боится, что она умрет в его объятиях.
— Можешь считать себя племенным жеребцом, — с хрипотцой в голосе произнесла она, — но в твоей постели я не умру.
Малкольм пронзил ее недовольным взглядом:
— По-твоему, я считаю, что убил ту девушку своим членом?
Клэр покраснела от его откровенности.
— По-моему, она умерла от разрыва сердца, но я также уверена, что ты несказанно горд своими мужскими достоинствами.
Он рассмеялся этим ее словам — рассмеялся искренне, от души.
— Не волнуйся, мне есть чем гордиться, но та девушка умерла совсем по другой причине. — Его улыбка померкла.
Это новое, серьезное выражение его лица наполнило Клэр дурным предчувствием.
— Я бы все на свете отдала за чашечку кофе, — хмуро сказала она.
— Не знаю, что это такое.
— Это точно. Откуда тебе это знать. Ты смотришь на меня так, будто за моей спиной взвод солдат с автоматами наперевес.
Он потянулся к ней и взял ее руку в свою, чего Клэр никак от него не ожидала.
— Вряд ли тебе захочется узнать правду.
Клэр попыталась высвободить руку.
— Знаешь что? Я слегка перепила и чертовски устала. И потому иду спать. Одна… по всей видимости.
Она попыталась встать из-за стола, но он не отпустил ее руку. Ей ничего другого не оставалось, как вновь плюхнуться на скамью.
— В глубине души, — продолжал тем временем Малкольм, — ты уже знаешь правду.
— Это каким же образом?! — воскликнула она и вновь попыталась высвободить руку. На сей раз он ее отпустил. — Не знаю, что ты хочешь мне сказать, но правда эта может подождать.
58 
