66 
— Но ведь они его убьют! — ахнула она, вцепившись ему в жилетку. — Мы должны остановить их!
Бешено вырываясь из рук раба, она и не заметила, как оцарапала щеку о грубо оштукатуренную стену каморки. Ее взгляд снова обратился к глазку.
Сначала она не заметила Блэкуэлла и решила, что его куда-то увели. Скорее всего на какое-нибудь лобное место, где рубят головы и сжигают преступников и предателей. Но нет, вот же он, в окружении солдат. Если капитан и испытывал страх, то никак этого не выказывал. Его прекрасное лицо было каменно непроницаемым.
Алекс едва не стало плохо от радости. Слава Богу, он пока жив. Но надолго ли? И что теперь делать?
— Пойдем же! — потянул ее Мурад.
Алекс не отвечала. Что за глупость — отсиживаться у себя в комнате, тогда как на кону жизнь ее Блэкуэлла! Она обязана найти какой-то выход. Он не имеет права погибнуть сейчас. Алекс торопливо окинула взглядом зал. Испуганно охнув, она пристально уставилась в дальний его угол. Там стояли паша, к которому она мгновенно воспылала неукротимой ненавистью, и еще трое мужчин. Судя по виду, они о чем-то спорили. Джебаль находился справа от отца.
Джебаль! И в сердце ее снова вспыхнула надежда. Алекс готова пойти на все, наобещать ему что угодно — только бы он сохранил Блэкуэллу жизнь!
— Джебаль! — воскликнула она. — Мне надо поскорее к Джебалю! Я знаю, он поможет, он спасет его!
Мурад едва успел ухватить ее за руку и остановить. Иначе она сломя голову понеслась бы в ту часть дворца, где не положено появляться ни одной женщине — а уж тем более жене Джебаля.
— Алекс! Ты не в состоянии рассуждать здраво! Ты вообще не в состоянии рассуждать!
— У меня нет на это времени. Пожалуйста, Мурад, помоги мне, помоги немедленно!
— А я что делаю, Алекс? Я спасаю тебя от самой себя!
Алекс не сразу поняла значение этих слов. Значит, он готов позволить Блэкуэллу умереть, и пальцем не шевельнув для его спасения! Разъярившись от такого коварства, она с неожиданной силой оттолкнула раба и проскочила мимо него. И помчалась со всех ног! И врезалась в живую преграду.
Алекс вскрикнула от неожиданности.
Зу смотрела ей в лицо, и по ухмылке первой жены было ясно, что она — знает!
Алекс испуганно отшатнулась к стене.
Джебаль услышал женский вопль, и теперь он никак не шел у принца из головы. Он не уловил ни слова из горячего спора между отцом, Фаруком и Джоваром, решавшими участь Блэкуэлла. Ибо Джебалю было ясно: голос, издавший этот вопль паники и протеста, принадлежал его второй жене, Зохаре. Но почему? Он был в смятении.
Ведь Зохара знать не знает этого Блэкуэлла, верно? Или они были знакомы в Америке? Иначе с какой стати ей так беспокоиться о его судьбе, о его казни?
Джебаль машинально обернулся и вопросительно поглядел на ту стену, в которой были устроены глазки для женщин. Ему всегда казалось, что он понимает ее. Правда, она была американкой и не походила на других женщин из привычного ему окружения. Даже посмела отказаться стать его настоящей супругой. Однако это было вполне извинительно — ведь бедняжка так тяжело переживала безвременную смерть своего первого мужа! А в остальном Зохара очень нравилась ему: такая нежная, полная жизни и сердечной доброты. Может быть, эта доброта и стала причиной переживаний из-за Блэкуэлла? Насколько Джебаль знал Зохару, она была готова биться до последнего, чтобы спасти жизнь кому угодно — даже самому ничтожному рабу.
Ах, как ему хотелось думать, что так оно и есть!
И Джебаль постарался уверить себя, что эти христиане до нелепого жалостливы и мягкосердечны по отношению к любому проходимцу.
Принц покосился на капитана. И спокойствия как не бывало. Уж слишком этот малый был красив. Да, не хотел бы Джебаль иметь такого врага. Хотя, согласись он стать раисом у паши — они обретут могущественного союзника. А кроме того, он принадлежал к тому типу мужчин, перед которым не способно устоять ни одно женское сердце.
Джебаль скрипнул зубами.
— Джебаль! Так ты хочешь или не хочешь что-нибудь сказать по этому делу?
— Прости, я задумался, — покраснев, пробормотал принц, не решаясь взглянуть в глаза метавшему громы и молнии отцу, в присутствии которого частенько чувствовал себя маленьким мальчиком, ожидающим наказания за очередную шалость.
— Этому америкашке хватило глупости отказаться от моих даров! — рявкнул паша. — Я был щедр, хотя он уничтожил целых четыре моих корабля! И он не желает присягнуть мне на верность?! Я предложил ему богатство и власть — а он посмел отказаться? Пусть пеняет на себя! Я взыщу с него сполна! Негодяй расплатится собственной головой! — И паша величественно сложил руки на груди — а вернее, на брюхе.
66 
