Особенно,... 
33 
– Почему же, купаюсь, – тоже миролюбиво и тоже чуть насмешливо откликнулась Наташа, – только в деревенских пейзажах я этого стараюсь не делать. Здесь как-то, знаешь, все эти авангарды пошловато смотрятся.
– Ой, да какая разница, в каких пейзажах, Наташк! – рьяно вдруг вступилась за Анну Катька. – Ты посмотри, какая она красивая! Я аж обомлела вся, когда увидела…
– А тебе-то чего млеть? Вроде за тобой ничего подозрительного замечено не было. Вроде ты от мужиков млеешь, насколько я знаю. Или я ошибаюсь?
– Да ну тебя! Скажешь тоже… – неловко хохотнула Катька, отмахнувшись. И, вздохнув, еще раз протянула: – Нет, и правда красивая… Умереть и не встать…
– Да. Особенно на фоне осоки и лягушечьего кваканья. А впрочем, действительно – какая разница… Пойдемте завтракать, мы с бабушкой решили самовар поставить.
Впрочем, как она ни бодрилась, а настроения отдыхать уже не было. День был испорчен окончательно и бесповоротно, и любимые бабушкины пирожки его не спасли, и вкусный обед на свежем воздухе, и долгое лежание в гамаке, и полуденная солнечная дрема в тени старой сараюшки. Хотя ей даже и заснуть удалось, провалиться в кружение света, тени и пахучего медового ветра, но ненадолго – тут же привиделся старый, мучивший с детства кошмар. Будто сидит она под ветками тех самых берез, что тогда, в раннем детстве, росли на меже соседнего участка, и ждет мужиков с топорами. Сейчас, сейчас они придут, будут кромсать по живому, и полетят в нее щепки, как капельки крови…
Вздрогнув и проснувшись, она утерла выступивший на лбу пот, оттолкнулась ногой от земли, и гамак закачал, занянькал ее в своих объятиях, отгоняя остатки дурного сна. И в самом деле – дались ей те березы из детства! Они, наверное, и впрямь совсем старые были, солнце на участок не пропускали, вот их и срубили…
Осторожно, как змея, вытянув голову из гамака, она зорко огляделась кругом. Что ж, диспозиция не изменилась, все на своих местах. Дети в доме спят после обеда, их бабушка уложила, Саша копошится около завалившегося за зиму забора, пытаясь придать ему вертикальное положение, Катька с Анной вольготно расположились на одеяле, брошенном на траву, пытаются поймать свежий июньский загар. О! Надо же, и Катька верхней частью купальника пренебрегла, выставила на солнце свои прелести! Зря, конечно, она это сделала. Совсем не факт, что солнцу ее четвертый размерчик, да еще и подпорченный долгим грудным вскармливанием, должен понравиться. Но, как говорит няня Таечка, куда конь с копытом, туда и рак с клешней. Пусть загорает. Искупаться, что ли, пойти? Потом некогда будет. Потом дети проснутся, а там, глядишь, с шашлычными делами суета подоспеет. По плану у них на вечер шашлыки и красное вино в продолжение дачных удовольствий назначены. Кстати, надо сказать Саше – пора бы уже и мангалом заняться…
Выкарабкавшись из уютного нутра гамака, она тихо окликнула Сашу, показала ему пальцем в сторону обустроенного в углу участка шашлычного места, и он кивнул понимающе. Сама же скользнула в малиновые заросли, потом медленно спустилась к реке, подошла к самой кромке воды, задумчиво огляделась… Рука вдруг сама по себе отодвинулась назад, пальцы уцепили веревочку от узелка купальника, потянули вниз. Еще рывок – и узелок послушно развязался, и она медленно повела плечами, освобождая верхнюю часть тела. И улыбнулась при этом довольно нахально, будто хотела сказать невидимой зрительнице: а вот так вот тебе! А потому что фиг ли нам, мы тоже, между прочим, красавицы! И наши фигурные прелести нисколько не хуже твоих!
Засмеявшись и откинув верхнюю часть купальника на траву, Наташа бросилась с размаху в воду, поплыла крупными саженками на ту сторону речки, в тихую заводь за осокой, где, она знала, таились от посторонних глаз крепкие желтые кувшинки. Плыла долго и с удовольствием, однако вскоре солнце недовольно заискрило рябью по глазам, исступленно принялось жечь по темечку, и зеленая толща воды обдала тело холодом подземного ключа, словно старалась упредить пловчиху об опасной глубине тихого омута. Ну их, эти кувшинки! Лучше и впрямь назад повернуть. Тем более, ни одного созерцателя ее голой красоты на берегу не наблюдается, начнет тонуть – никто не спасет. Да и вообще, надо бы пойти посмотреть, что сейчас те созерцатели на данный момент созерцают…
Отвергнутая ею верхняя часть купального туалета сиротливым комочком валялась в траве, как немой укор ее гордости. И впрямь, чего это она повелась на дурные бабские уловки? Тоже – куда конь с копытом… Нет уж, извините, мы не такие! Мы не будем природным мужским естеством так бездарно манипулировать. Мы и так оценены по достоинству, давно любимы и замуж взяты. Надо все это верхнее купальное хозяйство нацепить обратно и – вперед! И больше не будем вестись на глупые бабские провокации, и глупым мыслям о том, что где-то чего-то ею самою же было написано, тоже поддаваться не будем. Вперед!
33 
