118 
— Ты уверена?
— Я слышала! Сначала я подумала, что они про нас знают, но потом вышла, встала за занавеской и все подслушала. Я ни слова не поняла из того, что они говорили.
— Тебе и не нужно этого понимать. Не волнуйся, я разберусь. Это мелочи, — сказал Махач.
Я подняла лицо, и чуть не вскрикнула — таким бледным он мне показался.
— Не говори никому ни слова о нашем разговоре. Через несколько дней вопрос решится. — Он посмотрел мне в лицо и спросил: — Если будет нужно, ты со мной убежишь?
Я молчала.
— Хадижа, отвечай — да или нет? — Он взял меня за плечи и сжал.
— Да… — ответила я.
* * *
Счастье приходит вместе с весной. Я мечтала не переставая — у меня вся жизнь впереди. А те, кому от жизни оставалось мало, начинали вспоминать, как были счастливы когда-то весной.
Аминат Казиевна открыла окно, в него влетел свежий ветер и, кажется, загнал назад латинские окончания, которые она собиралась произнести. Несколько минут она стояла молча возле окна, вдыхая воздух. Когда она к нам повернулась, ее глаза странно блестели. Было непонятно, засмеется она сейчас или заплачет.
— Мне вспомнилась белая лошадь… — сказала Аминат Казиевна. — Сегодня я расскажу вам о ней.
Мы радостно положили ручки на столы. Какое счастье не записывать латинский, когда в окно врываются свежий ветер и яркое солнце! Хочется схватить свои вещи и бежать! Хочется делать что-то, а не сидеть, закупоренной в аудитории, как в бочке!
Аминат Казиевна снова повернулась к окну и смотрела туда, точно так же, как это делал мой дедушка. Наверное, сейчас она видела там не студенток, которые садились в чужие машины, а белую лошадь.
— Однажды мы всем курсом поехали сажать картошку… — начала она.
Все сразу засмеялись. Я представила, как Джамиля на двадцатисантиметровых шпильках вытаскивает из земли картошку своим длинным маникюром, а Нинушка в колготках сеткой и короткой юбке закидывает мешок с картошкой на спину и уносит его, согнувшись, на кривых ногах. Как хорошо, что Советский Союз закончился. Не хватало мне еще на учебе пахать, думала я.
— А сколько денег за мешок платили? — спросил Сулик.
Даже если бы Сулик никому не говорил, что он сельский, я бы все равно догадалась по его рукам. У сельских ладони шире, потому что мы с детства привыкли таскать тяжести.
— За мешок, Сулейман, ничего не платили. Если бы вы в своей сельской школе не веснушки считали, а учили историю, то знали бы, что в Советском Союзе все было общим. — Аминат Казиевна повернулась к нему.
Сулик покраснел. Как хорошо, что я не родилась рыжей, а то бы краснела каждую секунду.
— Если все было общее, почему теперь у одних больше, а у других в тысячу раз меньше? — спросил Сулик.
— Кто смог, тот украл, — засмеялась Нинушка.
— Потому что несправедливость. — Сулик еще больше покраснел. — Кто жил в селе ничего украсть не успел, одни городские все захапали. А чё, остальные не люди, что ли?
— А вы, Магомедов, переживаете, что сами украсть не успели? — подошла к нему Аминат Казиевна.
— Не, я за несправедливость переживаю, — ответил Сулик.
— Сулик, чё ты паришься, — сказал один из братьев Гасановых. — Они думают, если у них деньги есть — они молодцы, типа умники такие, сами заработали. Короче, в одну минуту они могут все потерять — в назидание, что не вспоминали про Всевышнего.
— Ты смотри-ка! — Аминат Казиевна отошла от Сулика. — Братья Гасановы, оказывается, разговаривать умеют!
— Э, чё вы сразу оскорбляете? — спросил один из братьев.
— А ты, если такой правильный, откуда деньги на поступление взял? — хрипло спросила Нинушка.
— Чё сразу «где взял»? — заговорил другой брат. — Мы чемпионаты выигрывали, нас так сюда приняли.
— Вот-вот… — Аминат Казиевна стала ходить по рядам, — а лучше бы приняли способных, тех, кто хотя бы одно крылатое выражение на латинском способен повторить.
— Аквила нон каптат мускус, если чё! — крикнули Гасановы и захохотали.
— Вы поняли, Магомедов? — Аминат Казиевна опустила очки на кончик носа и стала смотреть на Сулика. — Если не хотите воровать, идите в спорт. Там вам мозги отобьют, уши сломают, зато пристроят на хорошее место. Может, президентом станете.
— Чё сразу «мозги отобьют»? — обиделся один из братьев. — В мечеть иди, Сулик, там тебе все про справедливость расскажут.
— Кто мне расскажет? — Сулик стал как бурак. — Муфтий, который на такой бронированной машине ездит, что, если ее продать, всю Африку полгода можно будет кормить?
118 
