Особенно,... 
77 
– Я не… не знаю, – постоянно запинаясь, прошептал он. – Я не виноват. Не виноват. Я спал. А когда проснулся – ее уже не было. И меча не было. Только девчонка на полу валялась. Уже не дышала. Не мог же я голыми руками себя… Я не знал, что делать.
Эвелина прекрасно видела со своего места, как презрительно скривился ее хозяин. Как Шари замолчал, с неподдельным ужасом вглядываясь в лицо бывшего друга. Будто увидев там то, чего девушка при всем желании не могла рассмотреть со своего места. Она попыталась было незаметно скользнуть в сторону, чтобы иметь возможность самой взглянуть на своего хозяина. И тут же едва слышно охнула от боли. Браслеты покорности моментально и весьма ощутимо нагрелись.
– Вернись на место, Эвелина, – не оборачиваясь, приказал Далион. Немного помолчал и добавил с чуть заметной усмешкой: – Пожалуйста.
Тени гончей ничего не оставалось, как повиноваться. Она отступила, задумчиво растирая запястья, которые еще жгло от недвусмысленного предупреждения хозяина.
Шари проводил ее отчаянным взглядом, молчаливо умоляя о помощи. Но что чужачка могла сделать? Ей досталась роль стороннего наблюдателя.
– Почему ты не сделал этого сразу же? – спокойно поинтересовался Далион, будто любуясь переливами света на безупречной полировке меча. – Ты на что-то надеялся?
– Нет, – судорожно дернул кадыком Шари. – Я… Словом, мне хотелось подольше жить. Просто жить. Я думал, что сделаю это на рассвете. Когда солнце заглянет в окна. Неужели ты не понимаешь?!
Мужчина сорвался на крик и затих. Далион поморщился, но промолчал. В комнате повисла напряженная тишина.
– Значит, Райя сбежала, – наконец констатировал хозяин Эвелины.
– Сбежала, – с готовностью подхватил Шари. – И меч с собой уволокла. Как же мне… Не руками же. Не в петлю же…
– Я это уже слышал, – прервал бывшего друга Далион. Шари тут же замолчал и вжал голову в плечи, будто опасаясь, что гончая сейчас ударит его.
– Ты не слышал, как Райя убивала подругу? – задал следующий вопрос мужчина, не отводя меча в сторону.
– Они шушукались весь вечер, – глухо отозвался Шари. – Мало ли о чем… Я не вслушивался. Готовился к тому, что надлежало сделать. Потом же… Сам не заметил, как заснул. А когда проснулся…
– Я помню, – торопливо прервал его Далион, будто опасаясь вновь услышать эту историю. – И что мне с тобой теперь делать?
Шари был вынужден смотреть в глаза бывшему другу: меч, приставленный к его горлу, не позволял опустить голову. Поэтому Эвелина увидела, как в глазах гончей сверкнули слезы.
– Прости, – прошептал здоровяк. – Я все испортил. Я даже единственный шанс уйти достойно из жизни и тот упустил.
Далион чуть слышно хмыкнул. Затем пожал плечами и скомандовал:
– Эвелина, выйди!
– Но… – робко запротестовала девушка.
– Сейчас же, – настойчиво повторил мужчина, и чужачка почувствовала, что не в силах сопротивляться.
Она в последний раз посмотрела на бывшего врага, который, уже не скрывая рыданий, зажмурился, не желая видеть окружающего. Потом глубоко вздохнула и шагнула за порог, плотно закрыв за собой дверь. Тут же в комнате раздался неприятный чавкающий звук. Эвелина медленно сползла по стене, опустившись на пол. Ноги вдруг перестали служить ей. Она не хотела знать, что случилось с Шари, но понимала, что обманывать саму себя глупо.
Практически сразу же Далион вышел из комнаты. Слегка изогнул бровь, обнаружив свою тень сидящей на полу. Но ничего не сказал. Просто опустился рядом и взял в свои руки холодные ладони девушки, словно пытаясь отогреть их.
– Это было обязательно? – глухо спросила она, не протестуя против неожиданного прикосновения.
– К сожалению, да, – произнес мужчина, спокойно и несколько отстраненно улыбнувшись Эвелине. – Мне жаль, что тебе пришлось при этом присутствовать. Но правила придуманы не мной. Если гончая предает свой долг – она должна искупить вину собственной кровью.
– Шари ведь никого не убил, – слабо выдохнула девушка, сама не веря тому, что пытается оправдать бывшего врага. – Он не заслужил смерти. Любое наказание должно быть соразмерно преступлению.
– Предательство хуже убийства, – мягко возразил Далион. – Поэтому оно всегда каралось строже. Когда предаешь – ты убиваешь собственную душу. И смерть для таких несчастных послужит лишь утешением.
– Что будет с Райей? – глухо спросила Эвелина. Пальцы гончей на миг с силой сжались поверх браслетов покорности – будто от вспышки мимолетного гнева. Но голос мужчины был на удивление печален, когда он ответил на этот вопрос:
77 
