Особенно,... 
83 
Она посмотрела на него, и ее взгляд был таким твердым, таким глубоким, что у Грегори перехватило дыхание. Наконец она ответила:
– Тем, что заставили желать вас.
У него бешено забилось сердце.
– Люси, – выговорил он единственное, что смог, – Люси.
– И теперь я не знаю, что делать, – призналась она.
– Поцеловать меня. – Он взял ее лицо в ладони. – Просто поцеловать меня.
На этот раз он целовал ее совсем по-другому. Она оставалась в его объятиях прежней, а вот он был совсем другим. Сейчас его потребность в ней была более глубокой, более непреодолимой.
Потому что он любил ее.
Он целовал ее страстно, и эта страсть проявлялась и в его дыхании, и в биении его сердца. Он приникал губами то к ее щеке, то ко лбу, то к уху и при этом шептал как молитву:
– Люси, Люси, Люси.
Он хотел ее. Он нуждался в ней.
Она была для него воздухом.
Пищей.
Водой.
Его губы скользнули вниз, к ее шее, а потом опустились к кружевному вырезу корсажа. Ее кожа горела от его поцелуев. Он осторожно стянул платье с одного плеча.
Но Люси не остановила его.
– Грегори, – шептала она, все глубже зарываясь пальцами в его волосы. – Грегори... о Боже... Грегори.
Он стал гладить ее обнаженное плечо. Ее кожа оказалась бархатистой на ощупь и матово поблескивала в свете свечей.
Неожиданно его охватила безудержная радость обладания. И гордость.
Ни один мужчина не видел ее такой и, даст Бог, никогда не увидит.
– Ты не должна выходить за него, Люси, – настойчиво прошептал он между поцелуями.
– Грегори, не надо, – взмолилась Люси.
– Не должна.
И тут, поняв, что нужно остановиться, иначе все это зайдет слишком далеко, он напоследок крепко поцеловал Люси в губы, выпрямился и, отстранив ее, заставил посмотреть ему в глаза.
– Ты не должна выходить за него, – снова сказал он.
– Грегори, что я могу...
Он взял ее руки в свои, сжал и произнес то самое:
– Я люблю тебя.
У Люси от изумления приоткрылись губы. И она потеряла дар речи.
– Я люблю тебя, – повторил Грегори.
Люси подозревала это, даже надеялась на это, но не позволяла себе верить в то, что такое возможно. И поэтому, когда к ней вернулась способность говорить, она лишь вымолвила:
– Любишь меня?
Грегори улыбнулся, потом от души расхохотался и прижался лбом к ее лбу.
– Всем сердцем, – как клятву, произнес он. – Я только недавно понял это. Я дурак. Слепец. Я...
– Нет, – перебила его Люси, качая головой. – Не брани себя. Никто никогда не замечал меня рядом с Гермионой.
Он еще сильнее сжал ее руки.
– Да она не идет с тобой ни в какое сравнение.
Люси ощутила, как по телу разливается приятное тепло. Это было не желание, не страсть, а чистое, неподдельное счастье.
– Ты уверен в этом? – шепотом спросила она.
– Настолько, что готов сделать все возможное, чтобы помешать твоей свадьбе с Хейзелби.
Люси неожиданно побелела.
– Люси?
Нет. Нельзя. Она этого не сделает. Как забавно складывается жизнь. Целых три года она талдычила Гермионе, что нужно быть практичной и следовать правилам. Она морщилась, когда Гермиона принималась рассуждать о любви, страсти и звучащей музыке. А сейчас...
Люси тяжело вздохнула. А сейчас она сама собирается разорвать собственную помолвку.
О которой сговорились много-много лет назад.
С сыном графа.
За пять дней до свадьбы.
Господи, да это же скандал!
Люси отступила на шаг и, гордо вскинув голову, посмотрела Грегори в глаза. Он наблюдал за ней, и в его глазах светилась та же любовь, что горела в ее душе.
– Я люблю тебя, – прошептала она, вспомнив, что еще не сказала ему об этом. – Я тоже тебя люблю.
Хотя бы один раз она перестанет думать о других. Она не станет принимать то, что ей дается, и мириться с этим. Она будет бороться за собственное счастье, сама строить свою судьбу.
Она не станет делать то, чего от нее ожидают.
Она сделает то, чего хочет сама.
Время пришло.
Люси взяла Грегори за руки. И улыбнулась. Ее улыбка получилась уверенной – она была полна надежд, полна грез и сознания того, что все эти надежды и грезы сбудутся.
Правда, достичь этого будет нелегко. И путь предстоит тяжелый.
Но дело стоит того.
– Я поговорю с дядей, – твердо проговорила она. – Завтра.
Грегори притянул ее к себе, чтобы поцеловать в последний раз. Поцелуй был быстрым, но страстным и полным обещаний.
– Помочь тебе? – спросил он. – Может, мне заехать к нему и сообщить о своих намерениях?
83 
