Особенно,... 
88 
Она что-нибудь придумала бы, дай он ей хоть минуту на размышление.
— Там высоко, — заметила она. — Это…
— Не забудь захлопнуть за мной окно.
И он ушел. Прыгнул и исчез. Оливия бросилась к окну и поглядела вниз. На самом деле, не так уж там было и высоко. Уж точно не выше, чем у Присциллы Баттеруорт, когда она висела на карнизе первого этажа, а ведь, видит Бог, Оливия тогда над ней смеялась.
Она хотела спросить у Гарри, все ли с ним в порядке, но он уже перелез через стену, разделявшую их дома, падение явно ему не повредило.
И, кстати, у Оливии не было времени на разговоры. Она услышала, как кто-то спускается вниз по лестнице. Она выскочила в коридор и оказалась у входной двери почти одновременно с матерью.
— Кто-то кричал? — спросила леди Ридланд. — Что происходит?
— Понятия не имею, — ответила Оливия. — Я была в туалетной комнате. Там у нас настоящее представление…
— Представление?
— В гостиной.
— О чем ты говоришь, скажи на милость? И почему… — Мать протянула руку и что-то вытащила у Оливии из волос —… у тебя перья в голове?
— Понятия не имею, — ответила Оливия, принимая перо из ее рук. Наверное, оно проткнуло обивку одной из подушек. Они все набиты перьями, хотя Оливии всегда казалось, что ствол пера при набивке удаляют.
От дальнейших объяснений ее спасло появление неимоверно смущенного Хантли.
— Миледи, — произнес он, кланяясь матери Оливии. — У нас произошел несчастный случай.
Оливия обогнула Хантли и бросилась в гостиную. Там на полу лежал Себастьян, рука его торчала под совершенно неестественным углом. Падая, он, похоже, опрокинул вазу — по всему полу была разлита вода, лежали осколки и поломанные цветы.
— Боже мой! — воскликнула Оливия. — Что случилось?
— Думаю, он сломал руку, — ответил Эдвард Валентайн.
— Где Гарри? — прохрипел Себастьян. Он сжимал зубы и от боли был весь в поту.
— Пошел домой, — ответила Оливия. — Что произошло?
— Это задумывалось, как часть представления, — объяснил Эдвард. — Мисс Баттеруорт стояла на вершине скалы и…
— Кто такая мисс Баттеруорт? — спросила от двери мать Оливии.
— Я позже объясню, — обещала Оливия. Этот дурацкий роман доведет кого-нибудь до смерти. Она снова повернулась к Себастьяну. — Мистер Грей, думаю, нам стоит послать за доктором.
— Владимир все исправит, — объявил принц Алексей.
Себастьян посмотрел на Оливию расширенными от тревоги глазами.
— Мама! — позвала Оливия, жестом подзывая ее к себе. — Думаю, нам нужен доктор.
— Владимир! — Рявкнул принц и разразился длинной тирадой по-русски.
— Не позволяйте ему прикасаться ко мне, — прошипел Себастьян.
— Ты сегодня не ляжешь спать, не объяснив мне все до конца, — прошептала леди Ридланд Оливии на ухо.
Оливия кивнула, благодарная уже за то, что у нее будет время придумать правдоподобное объяснение. Ей казалось, что лучше всего подойдет правда. Хоть и с некоторыми, тщательно отобранными купюрами. Ей очень повезло, что Хантли оказался захвачен событиями в гостиной. Это, по крайней мере, объяснит, почему леди Ридланд никто не доложил о многочисленных посетителях дочери.
— Тащи сюда Гарри, — приказал Себастьян Эдварду. — Немедленно.
Молодой человек извинился и вихрем умчался прочь.
— Владимир занимается как раз такими вещами, — сказал принц Алексей, подходя ближе. Владимир уже стоял рядом и оглядывал Себастьяна, оценивающе прищурив глаза.
— Он чинит сломанные руки? — засомневалась Оливия.
— Он много чего делает, — заметил Алексей.
— Ваше высочество, — проговорила леди Ридланд, присев в легком реверансе. В конце концов, он ведь член королевской фамилии, этикет должен быть соблюден, несмотря на поврежденные конечности.
— Pereloma ruki u nevo nyet, — сказал Владимир.
— Он говорит, что рука не сломана, — сказал Алексей, хватая Себастьяна за плечо. Себастьян заорал так, что Оливия вздрогнула.
Владимир произнес что-то еще, Алексей ответил на это фразой, в которой явно читался вопрос. Владимир кивнул и потом, не успел никто и глазом моргнуть, оба они схватили Себастьяна, Алексей за туловище, а Владимир за руку, чуть выше плеча. Владимир крутанул, дернул… а возможно, дернул и крутанул. Раздался жуткий треск костей… Боже мой, Оливия точно не знала, треснула ли кость, но, по всей видимости, случилось нечто ужасное, поскольку Себастьян издал леденящий душу вопль.
88 
