Особенно,... 
26 
Над горизонтом, медленно насыщаясь шафрановым цветом, появилась оранжевая полоска, в воздухе зазвучали резкие крики птиц, в небо стремительно взмыла темная тень.
Закари никогда не любил соколиную охоту.
Этот традиционный вид спорта совсем не привлекал его. Конечно, если было необходимо, он принимал в ней участие И все же, когда он смотрел, как пернатый хищник кружит над своей добычей, так высоко, что бедная жертва ни о чем и не подозревает, его, словно ребенка, начинала бить дрожь. Подростком он бодро улыбался отцу, хотя внутри него все вздрагивало, когда птица-хищник начинала свое падение, а потом возвращалась, неся в когтях окровавленную добычу.
Сейчас он сам чувствовал себя этим хищником. Кружащим над своей жертвой.
Его маленькая серебристая птичка невинно улыбалась ему, когда он повернулся к ней, чтобы сказать правду.
— Есть кое-что, — начал Закари, — о чем ты должна знать. Уже сегодня об этом будет сделано сообщение.
— О чем? О нас? — попыталась догадаться Эффи.
— Это стало известно только вчера, — продолжал Закари. — Сегодня в новостях будет объявлено, что пропавшая половина алмаза Стефани найдена.
Ее глаза расширились.
— Она была потеряна?
— Алмаз заменили фальшивкой, и оба королевских дома поклялись сохранять это в тайне. Но без него не могла бы состояться коронация принца Александра.
— Так, значит, теперь она состоится?..
Закари покачал головой:
— Нет. Теперь эти алмазы будут в одной короне. Наследство короля Кристоса снова станет единым.
— Не понимаю…
— Пропавшая часть у меня. — Голос Закари был хриплым, глаза избегали ее взгляда. — Это означает, что я буду править обоими островами.
— Ты… — Эффи несколько раз моргнула. Наконец улыбка осветила ее лицо — такая обворожительно прекрасная, как восходящее солнце. Как она была рада за него! — Закари, я так горжусь тобой! Я сделаю все, чтобы поддержать тебя…
С каждым словом Эффи его задача становилась все труднее. Ее вера в него была так безгранична!
— Как это случилось? — спросила она. — Как он был найден?
Закари коснулся пальцами кулона на ее груди.
— Это… — Он с трудом сглотнул. — Это и есть алмаз Стефани… Его пропавшая половина.
Эффи рассмеялась:
— Не говори глупостей! — Она была единственной женщиной, которая могла сказать это королю и остаться безнаказанной. — Я же тебе говорила, что это кулон моей матери. Он ничего не стоит. Должно быть, это вообще стекло.
Закари покачал головой:
— Нет. Это тот самый камень, который я так долго искал. Я бы не мог ошибиться.
— Но как, скажи на милость, у моей матери могла оказаться такая ценная вещь? Она же была простой горничной… — Заметив, как дрогнули его губы, Эффи нахмурилась. — Моя мать не была воровкой!
— Вор и не добрался бы до камня. Это королевские драгоценности, к ним могли иметь доступ только члены королевской семьи. И то не все.
Эффи недоуменно моргнула.
— Тогда как же?..
— Твоя мать, — медленно проговорил Закари, — была любовницей Эгея.
— Моя мать?! — Эффи в отчаянии замотала головой. — Господи, Закари, как ты мог только подумать такое?
— Озеро в Кионии…
— При чем тут озеро?
— Оно было сооружено по приказу королевы Тиа, — произнес он хриплым шепотом, и Эффи пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова, — в год, когда родилась принцесса Элиза. К тому времени твоя мать уже давно не работала во дворце.
— Это еще ничего не значит… — Она не хотела ни понимать, ни принимать то, что он пытался ей объяснить. Ей хотелось залезть обратно в постель и быть с мужчиной, с которым она вчера занималась любовью. Хотелось, чтобы он снова любил ее.
— Но твоя мать видела его, твоя мать знала о нем… — продолжал настаивать Закари.
— Возможно, она возвращалась… Возможно, это была временная работа…
— В Кионии не принято нанимать временную прислугу.
— Тогда, может быть, она просто читала об этом… Слышала от кого-нибудь…
— Твоя мать была любовницей… Эгея. — Закари едва не споткнулся об это имя — имя человека, которого ненавидел больше всего на свете. — Он дарил ей драгоценности, которые она потом продавала, и вы с ней жили на вырученные деньги. Многие из этих драгоценностей мне удалось найти и выкупить. Должно быть, единственное, что она оставила себе, — это алмаз Стефани. И дом ей тоже купил Эгей — дворцовые горничные не могут на свое жалованье купить себе дом.
26 
