42 
Она приоткрыла глаза и, не желая верить тому, что увидела, вновь закрыла их. Ее целовал Майкл. Он лежал так близко, что она ощущала каждое движение его тела, каждый его вдох и выдох… даже биение его пульса… Что он делает?
— Что вы делаете?!
Эти слова она произнесла вполне отчетливо, и Майкл оторвался от ее губ, ожидая вспышки негодования, требования объяснить свое поведение. Но так и не дождался. Она закрыла глаза и вновь уютно устроилась в его объятиях со счастливым вздохом. Потом прижалась к нему теснее и, приподняв голову с подушки, жадно прильнула губами к его губам — скорее вопросительно, чем требовательно, подумал он, отвечая на поцелуй и прослеживая кончиком языка контур ее рта.
Незамедлительно последовавшая реакция, от которой содрогнулось все ее тело, удивила обоих. В ее глазах, теперь уже широко открытых, читалось настороженное ожидание.
Она не желала отвечать на мои ласки, почувствовал Майкл. Язык ее тела ясно говорит: оставь меня. Но я не могу…
— В чем дело? — тихо спросил он. — Я думал, что тебе нужно именно это… чтобы доказать…
— Я передумала, — резким тоном ответила Венди. Она внезапно совершенно проснулась и осознанно оценила ощущение своей беззащитности перед нахлынувшими на нее чувствами. Никогда еще реакция ее тела не была столь быстрой и полной — во всяком случае, на единственный поцелуй. Ей хотелось прижаться к нему… хотелось его… Это чувство было таким незнакомым, чуждым, она боялась его.
— Отпустите меня! — напряженным тоном сказала она. — Я не хочу…
— Чего ты не хочешь? — мягко перебил ее Майкл. — Меня? — Он взял ее грудь в свою ладонь и, теребя большим пальцем напрягшийся сосок, ласково сказал: — Лгунья.
Это как раз тот случай, когда надо быть жестоким, чтобы быть добрым, сказал он себе, как бы оправдываясь. Он чувствовал, что она еще не бывала в такой ситуации и не знает, что значит бояться своей сексуальности.
Он и предположить не мог, что вид женщины, на которой нет ничего, кроме прилипающей к обнаженной груди влажной майки, подействует на него столь возбуждающе, но сейчас… Прилив примитивного мужского желания почти с головой захлестнул его. И прежде, чем Венди успела остановить его, Майкл вновь наклонился над ней. На этот раз она была не в состоянии противиться лихорадочной ответной реакции своего тела на прикосновение его губ. Принимая во внимание, что разумом она меньше всего хотела продолжения его ласк, с ее стороны было, вероятно, несколько непоследовательным прогнуться навстречу его губам и тихо, сладострастно застонать.
Венди была чувственной женщиной с определенным сексуальным опытом и считала, что хорошо знакома со всеми возможными реакциями своего тела. Но это переполняющее ее, интенсивное до боли желание было чем-то совершенно другим. Она, пытаясь, как всегда, бороться с тем, что, по ее мнению, угрожало самим основам ее жизни, в панике попыталась оттолкнуть его от себя, но он уже поднял на ней майку, его губы, задержавшись на груди, двинулись вниз, нежно лаская каждый сантиметр тела.
Мужское желание, нетерпение, чувственный голод — это было знакомо Венди, придавало ей силы, одновременно ослабляя обуреваемого этими чувствами мужчину. Но мужская нежность и ласка, желание доставить ей наслаждение?.. Это было ей совершенно чуждо и поэтому злило и пугало ее. А еще больше — желание отдать взамен частицу себя. Подобное желание не возникало у нее с той поры, как отец оставил ее и она поняла: отдать свою любовь мужчине — все равно что позволить ему причинить себе боль.
Любовь?! Но ведь она не любит Майкла… Да, ей хотелось касаться его, целовать его, прижиматься к нему, но все это ничего не значило. Ровным счетом ничего… Да и как могло что-либо значить, если на уме у него было совсем другое?..
Пальцы Майкла ласково поглаживали внутреннюю поверхность ее бедра. Почему раньше ей казалось, что он должен быть плохим любовником? Напротив, ни один из опытных, искушенных мужчин, с которыми она прежде имела дело, не были способны до такой степени возбудить ее всего одним поцелуем, единственным прикосновением.
В свете наступающего дня, сквозь неизвестно почему выступившие слезы, Венди прекрасно видела все его обнаженное возбужденное тело. Он, казалось, не обращал на это никакого внимания, больше занятый тем, чтобы доставить ей наслаждение. Его тело было великолепным, с хорошо развитой мускулатурой, но в то же время он совсем не походил на карикатурного, практически лишенного мужской сексуальности атлета.
42 
