Особенно,... 
27 
– Ты знаешь, что должна делать.
Она засмеялась безнадежно:
– Подписаться на всю жизнь на брак без любви…
– Это не означает, что брак непременно будет неудачным.
– Мы даже не разговариваем.
– Мы сейчас говорим, – коротко ответил он.
– Ты не рассказываешь мне, что чувствуешь…
– Почему я должен? – Леонид смотрел так, как будто не верил, что ее это волнует. – Почему я должен говорить тебе?
– Мы бы стали ближе… Мы могли бы… Как ты думаешь… я не знаю… – Милли обязательно надо было знать. Она всеми силами старалась не заплакать. Мысль о том, что он бросал многих женщин, воспоминание о слезах Клары заставляли ее задать этот вопрос. Трудно, очень трудно, потому что, вероятнее всего, ответ ей вовсе не понравится. – Ты когда-нибудь любил меня?
– О боже… – пробормотал Леонид со вздохом. – Всегда одно и то же: «Леонид, ты любишь меня?» «Леонид, ты полюбишь меня, если я изменюсь?» «Леонид, почему ты не можешь просто сказать, что ты любишь меня…» Я не могу врать, говоря, что полюблю тебя.
– Хорошо, я все поняла, – как ей хотелось, чтобы он остановился.
Но он только начал:
– Я хочу внести ясность. Ты не в тюрьме. Твой паспорт в сейфе, ты знаешь код, вот дверь, самолет и Европа.
– Я просто должна подумать. Я не сказала «нет», – беспомощно сказала Милли.
«Я уеду» – Леонид слышал только это. Всю неделю он ждал, он понимал – когда Милли узнает правду, она уедет. Уедет от него. Уедет и заберет с собой его ребенка. И она не вернется. Это также точно, как то, что ночь следует за днем. Она приедет домой, к своей семье, и они объяснят ей – Леонид ей совсем не нужен.
«Я уеду» – он свел бы землю с небом, чтобы этого не случилось. Да, конечно, он недостоин ее, но он не допустит, чтобы она уехала.
– Ты стараешься отстранить меня от ребенка. Не получится, я предупреждал тебя. – Как всегда, когда он волновался, его акцент стал особенно заметен, сильно темнели глаза. – Ведь именно твой стыд заполнил страницы газет, твоя беседа о прерывании беременности записана – это документ. И тебя не волнует, будет ли у нашего ребенка спокойный семейный дом, будет ли он с отцом. Посмотрим, как далеко ты зайдешь.
– Я не понимаю…
– Постараюсь объяснить. Ты начинающий художник, когда мы встретились, ни одной твоей картины не было продано. А носить фамилию Коловский – кроме прочего означает иметь большие деньги, и если я продолжу работать в семейном бизнесе, я буду их иметь. И каждый цент я вложу в воспитание и образование моего ребенка, в то, чтобы он рос с отцом – со мной.
– Леонид… – Милли стало страшно, по-настоящему страшно.
Он говорил что-то странное, трудно поверить, что он это всерьез. Но Леонид был серьезен. Милли понимала – если она уедет жить в Англию, то попадет в ад. На нее накинется пресса, потребуется борьба, юристы. Начнутся бесконечные счета. Но как остаться после его слов?
– Мы уедем.
Он сказал это хриплым голосом. Он вдруг стал другим. Его гнев совершено пропал. Эти быстрые перемены в нем пугали Милли. Она вдруг мысленно увидела его маленьким мальчиком, ребенком, которого после смерти матери закрутил жуткий водоворот.
– Мы уедем. Сегодня же. Куда-нибудь, где будем вдвоем и где нам никто не помешает. Я все устрою. И я постараюсь… Я постараюсь помочь тебе узнать меня.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
– Мы почти на месте.
Во время путешествия они почти не говорили, и это вполне устраивало Милли. Они направлялись на сказочный тропический север, оставляя позади себя прохладную южную зиму. В начале дороги молчание было напряженным, но чуть позже ни одному из них просто не хотелось говорить.
Оба погрузились в свои мысли, обоих захватило величие земли, которую они видели из иллюминаторов. Медленно, по мере того, как их самолет двигался на север, их напряжение рассеивалось. Сверху видно, как величественна, многообразна, не похожа ни на какую другую австралийская природа. Они пролетали над Большим Водораздельным хребтом – название Милли узнала позже, а в тот момент лишь видела через стекло иллюминатора долины с причудливыми скалами, похожими сверху на сказочных исполинов, массу рек и ручейков, озера и лагуны самых причудливых форм. Некоторые участки этих земель казались сверху джунглями, другие были похожи на парки. И невообразимое разнообразие красок…
В аэропорту Большого Барьерного рифа они пересели в небольшой самолет, который должен доставить их в конечную точку путешествия. И здесь невозможно было оторвать глаз от лазури воды, такой чистой, что можно было видеть рыб. Иногда под крылом самолета проплывали маленькие зеленые острова, сказочно нарядные, словно сошедшие с воскресных брошюр.
27 
