Лёгкий, ненавязчивый романчик 
72 
— Мы едем, Дэнни! — воскликнула она. — Услышь меня, если сможешь, детка. Мы едем, чтобы забрать тебя. Мы едем.
Радио выключилось, лампочка под крышей тоже.
Дворники остановились.
Фары погасли.
Все замерло.
В тишине.
Снежинки мягко падали на стекло.
В салоне становилось все теплее.
— Почему температура падает всякий раз, когда он использует свои… сверхъестественные способности?
— Кто знает? Может, ему удается передвигать предметы, используя тепловую энергию воздуха, каким-то образом преобразуя ее. А может, это совсем другое. Наверное, мы никогда не узнаем. Возможно, он сам этого не понимает. В любом случае это не важно. Важно другое — Дэнни жив. В этом сомнений нет. Теперь точно нет. Больше нет. И, судя по твоему вопросу, ты тоже в это веришь.
— Да, — ответил Элиот, еще удивляясь происшедшей с ним перемене. — Да, я верю, что ты, возможно, права.
— Я знаю, что права.
— Что-то экстраординарное произошло с этим отрядом скаутов. И что-то сверхъестественное случилось с твоим сыном.
— Во всяком случае, он не умер, — и в глазах Тины заблестели слезы радости.
— Эй, держи свои надежды в узде, — в его голосе слышалась озабоченность. — Нам предстоит долгий-долгий путь. Мы даже не знаем, где Дэнни и в каком он состоянии. И мы понятия не имеем, через что нам придется пройти, прежде чем мы найдем его и привезем обратно. Мы, возможно, погибнем до того, как доберемся до него. — Элиот выехал из аэропорта. И вроде бы никто не сел им на хвост.
Глава 26
Доктор Карлтон Домби страдал от одного из редких приступов клаустрофобии. Ему казалось, что его проглотили живьем и теперь он пребывает в желудке дьявола.
Эта комната, площадью двадцать на сорок футов, находилась на четвертом подземном уровне секретного комплекса, расположенного в Сьерра-Неваде. Низкий потолок покрывал губчатый, желтоватый звукоизоляционный материал, который и создавал ощущение полости пищеварительного тракта. Холодный свет флуоресцентных ламп освещал ряд компьютеров и столы, заставленные и заваленные научными приборами, журналами, графиками, папками с документами. Компанию им составляли две кофейные кружки.
Центральную часть западной стены (одной из коротких стен), напротив входной двери, занимало окно, шесть футов в длину, три — в высоту, за которым находилась еще одна комната, в два раза меньше этой. Сконструировали окно по принципу сэндвича: две панели толщиной в дюйм из бронированного стекла, между ними — полость, заполненная инертным газом. Стальная рама. Четыре слоя изоляции, с обеих сторон каждой панели. По расчетам конструкторов, такое окно выдержало бы и попадание крупнокалиберной пули, и взрыв гранаты, и сильное землетрясение. Разбить его не представлялось возможным.
Чтобы не допустить запотевания стекол (людям, которые работали в большой комнате, требовался постоянный контроль над тем, что происходило в маленькой), они обдувались сухим, теплым воздухом из четырех расположенных на потолке вентиляционных отверстий. В настоящее время система не работала: три четверти окна покрывала изморозь.
Доктор Карлтон Домби, кучерявый, с пышными усами, стоял у окна, вытирал влажные ладони о белый халат и озабоченно всматривался в один из пятачков, свободный от изморози. И пусть он боролся с приступом клаустрофобии, старался убедить себя, что над низким потолком, так похожим на внутреннюю стенку желудка какого-то чудовища и грозящим вот-вот свалиться ему на голову, синее небо, а не тысячи тонн железобетонных и стальных конструкций, паническая атака тревожила его гораздо меньше, чем происходящее за окном.
Доктор Эрон Захария, помоложе Домби, чисто выбритый, с прямыми каштановыми волосами, наклонился к компьютеру, не отрывая глаз от бегущих по экрану чисел.
— За последние полторы минуты температура упала на двадцать три градуса. Как бы это не причинило вреда мальчику.
— Раньше его это нисколько не беспокоило, — откликнулся Домби.
— Я знаю, но…
— Проверь показания датчиков.
Захария перешел к другому компьютеру, на экране которого высвечивались частота пульса Дэнни Эванса, кровяное давление, температура тела, показатели мозговой активности.
— Сердцебиение в норме, может, чуть медленнее, чем десятью минутами раньше. Кровяное давление нормальное. Температура тела не изменилась. А вот электроэнцефалограмма какая-то странная.
72 
