66 
И действительно, музыку, которая сейчас способствовала решению стоящей перед ним проблемы, он начал слушать после одного разговора на вечеринке. Когда Кирби упомянул, что ему лучше думается под музыку, но только инструментальную, потому что певцы отвлекали содержанием текстов, легкомысленная, но всегда забавная подруга одного из коллег предложила слушать песни на языке, которого он не знал, и тогда голос станет всего лишь еще одним инструментом. Он любил итальянские оперы, но, поскольку владел итальянским, теперь наслаждался оперным пением в исполнении китайцев. Легкомысленная рыжеволосая девица с длинными сережками, раскачивающимися как маятники, и с вытатуированной прыгающей газелью на тыльной стороне правой ладони решила для Кирби эту маленькую проблему, чего не случилось бы, если бы он не обожал слушать даже практически незнакомых людей.
Его квартира не предлагала роскошный вид на город. Окна гостиной выходили во двор, что вполне устраивало Кирби, который предпочитал смотреть внутрь, а не наружу. Грозы ему нравились, поэтому шторы он широко раздвинул. Гром, дробь дождя по окнам, завывания ветра создавали симфонию, которая не конкурировала с оперой, звучащей из динамиков музыкальной системы. Комнату подсвечивало только необычное, но приятное сияние аквариума, и что-то в этом свете напомнило ему эпизоды из великолепно снятых черно-белых фильмов, таких, как «Бульвар заходящего солнца» и «Гражданин Кейн». Вспышки молний казались ему не более угрожающими, чем блики, отбрасываемые вращающимся зеркальным шаром на танцплощадке, и они способствовали созданию атмосферы, наиболее продуктивной для мыслей о его текущей работе.
Каждая вспышка молнии — иногда разом вспыхивали три, четыре, пять — накладывала силуэты высоких стеклянных окон на мебель и стены: решетку с узкими прутьями и яркими квадратами. Не потерянный в мыслях, ибо мысль всегда его куда-то вела, Кирби обратил внимание на то, как три особенно яркие вспышки высветили различие в силуэте окон: на одном сверху появился темный изгиб, словно провис полог.
Когда Кирби повернулся в кресле, чтобы посмотреть, что послужило причиной появления этой темной арки, он увидел что-то мокрое и светлое, болтающееся за окном, словно кто-то вывесил флаг или праздничную гирлянду — до Рождества оставалось меньше четырех недель — с карниза третьего этажа, что запрещалось правилами ассоциации владельцев квартир.
Кирби поставил чашку и поднялся с кресла. В мягком свете аквариума пересек не заставленную мебелью гостиную.
К тому времени, когда добрался до окна, полотнище, или что там свисало с верхнего этажа, скрылось из виду, а может, его сдуло. Кирби приложился правой щекой к стеклу, посмотрел наверх. Увидел какой-то предмет, не архитектурную деталь, что-то бесформенное и бледное, над частью фронтона окна, но свет фонарей во дворе не позволял как следует рассмотреть и определить, что же это такое. Предмет этот чуть раздувался, но ветром его не полоскало, как флаг или декоративную гирлянду, возможно, потому, что он отяжелел от дождевой воды.
Дважды полыхнула молния, и Кирби смог получше, пусть и на короткое время, разглядеть то, что висело над его окном. Вроде бы три светлых мешочка, размерами раза в два меньше пятифунтового мешка с мукой, связанные вместе веревкой или резиновым шнуром. Мешочки гладкие, надутые, вероятно, чем-то наполненные, накрытые полотнищем, то ли матерчатым, то ли виниловым. Часть этого полотнища как раз свесилась над окном, и тень от него привлекла внимание Кирби. Он не мог сказать, откуда все это взялось и почему висит между третьим и вторым этажом, но точно знал, что к дому сей предмет отношения не имеет. При очередной вспышке ему показалось, что он увидел что-то дернувшееся, два сегментированных стержня по обеим сторонам мешочков, но вместо того, чтобы прояснить природу предмета, короткая, яркая вспышка добавила ему загадочности.
Кирби уже собрался открыть окно и высунуться под дождь, чтобы получше разглядеть предмет. Но, прежде чем это сделал, подумал, что сначала надо взять фонарь в комнате-прачечной.
Когда вышел из гостиной в более ярко освещенную столовую, посмотрел на часы и понял, что день заканчивается. Обедать он собирался с одним из самых блестящих ученых его института, фон Норквистом, который буквально фонтанировал новыми идеями. Они вылетали из него, словно искры, сыплющиеся от вращающегося точильного камня при заточке ножа. И он мог опоздать, если бы не поторопился. Принесенное ветром на фронтон или упавшее с третьего этажа не загремело, поэтому он мог не бояться, что предмет этот достаточно тяжелый, чтобы разбить окно. Так что дальнейшие исследования могли подождать до утра.
66 
