93 
Мог бы — Златко закричал, но даже на это не было сил ни у него, ни у Александра. Они могли только одно — наблюдать, как их противник (надо признать, достойный, но от этого не менее обидно) вскакивает на ствол поваленного дерева и спрыгивает вниз, чтобы оказаться совсем близко от упавшего Ренжа и занести свой меч для последнего удара. Для Александра последнего.
Грым понял, что им с Николасом пришел конец, когда его сосед по телу увидел сверкающий в зареве огненной магии клинок над телом поверженного Александра и закричал. Мужчина только освободился от своего поединка, благо волны как нападающих, так и союзников наконец схлынули, так и не разбив упрямый «волнорез», когда заметил, как его соратники, из тех, что стояли по левую руку, один за другим падают на землю. Его самого не задело совсем чуть-чуть. Магия оглушила и нескольких его врагов, что предоставило Николасу возможность проскочить к другу — ведь он только-только чуть отдалился от него! — не отвлекаясь на поединок еще и с ними.
Противник Александра уже оказался совсем рядом и занес меч, чтобы добить Ренжа. Николас сам не замечал, что все это время кричал. Не успевал, как же гоблински он не успевал. В душе Грыма мгновенно вспыхнуло воспоминание, как они с друзьями не успевали спасти Иву и весь этот ужас, что он чувствовал тогда. Всего несколько саженей, всего чуть-чуть… Но демоны всех миров, неужели и в этот раз?… Решение пришло мгновенно. И тролль не знал, кому оно принадлежит, ему или Николасу, но последний поднял меч и метнул его в того, кто как раз отвел руку для удара. Стальной клинок мелькнул в воздухе, тяжелый и совсем для этого не предназначенный, но свою задачу он выполнил: противник Александра, с которым тот так долго не мог справиться, упал рядом с обездвиженным Ренжем.
Николас подскочил к другу и склонился над ним, оттолкнув тело его умирающего врага и вытаскивая свой меч из него. Александр кричал. Только звука не было. Рот открывался, но не более того. Николас понял, в чем дело, слишком поздно. Резко повернулся, рванул свой меч вверх, но не успел: до них добрался кто-то из солдат противника, возможно, один из новой волны нападающих. Именно его клинок мчался сейчас к груди Николоса, слишком увлекшегося спасением друга и не заметившего опасности.
Грым почувствовал, как сталь входит в тело. Боль пронзила его так, будто металл был еще и раскален. И этот бой для него, для них обоих, был закончен. Единственное, что он успел увидеть, — тот, кто только что поразил его, заносит меч над Александром. Самым жутким, перед тем как Николаса поглотила темнота, была мысль, что все напрасно. Все. Даже его смерть.
В этот момент Златко показалось, что он на огромной скорости летит к черной бездне. Жуткой и неумолимой. У нее были глаза умирающего друга и клинок, мчащийся в сердце. В тот миг он был уверен, что умер дважды. И больно было каждый раз одинаково.
Над полем битвы поднимался рассвет.
Анастасия вздрогнула. Утро было такое раннее, что в доме не проснулись даже слуги. Солнце еще не встало. Лишь немного посветлело на востоке, совсем чуть-чуть, но заря приближалась, девушка чувствовала это всей кожей. Антиквар не обманул: было холодно, и воздух был абсолютно прозрачен. Никакого тумана или дождя. И в голове словно тоже прояснилось.
Молодая женщина обхватила себя за плечи, от холода не спасала даже толстая шаль, подарок тети. Темно-русые волосы были забраны наверх, открывая шею и плечи. Под шалью на Анастасии было надето бальное платье. Если умирать, то красиво. Сегодня она встретится с возлюбленным, и она будет самой прекрасной и самой желанной женщиной в мире. И не только потому, что он ее любит.
Озноб покалывающими иголочками прошелся по плечам и изящным запястьям, что держали шаль на груди. И тут же словно полыхнуло жаром.
Тени в комнате сгустились на несколько мгновений, и из них выступил демон. У него вновь были крылья и алые глаза. Девушка медленно, спокойным и полным невероятного достоинства движением повернула к нему голову.
— Мне больше нравится другой облик, — произнесла она.
— Как пожелаете, — демон поклонился, приложив руку к груди, и начал меняться, — госпожа.
Через мгновение перед ней стоял темноволосый книготорговец и поправлял слишком изящный для лавочника костюм.
— Да, так лучше, — почти шепнула она. Его голос снова завораживал, и это «госпожа» кольнуло иллюзорным всемогуществом и надеждой, легкой иронией и чем-то тайным, почти запретным.
93 
