Особенно,... 
63 
…и к встрече с новым капитаном этого корабля.
– Приношу извинения благородным танам за свой неподобающий вид, – устало сказал Диего. – Наверно, я выгляжу очень смешно?
Адмирал и ги Морра переглянулись. Стоящий перед ними маленький человечек с черным от пороховой копоти лицом и обнаженной шпагой, на лезвии которой застыли бурые разводы, смешным отнюдь не казался.
Затем желтый камзол шагнул вперед.
– Его светлость, – откашлявшись, начал он, – первый министр Высокого Двора тан Франсиско ги Молина ли Гадроке-и-Пеллет ги Леннек приказал вручить вам эту бумагу…
…если вы не провалите экзамен, мысленно закончил Раскона.
Он забрал у ги Морра свиток, сорвал печать и попытался вчитаться – но текст будто пустился в пляс, не желая складываться во что-то связное. Взгляд выхватывал только лишь отдельные фразы: «Капитан-командир», «повелеваем Нашим заморским владениям», «особые полномочия», «право помилования второй степени», «с дозволения Святой Церкви разрешено использовать», «писано в Тарриме, в год»… текст закончился, и Диего, аккуратно свернув свиток, начал прятать его во внутренний карман камзола. При этом его рука наткнулась на небольшой бархатный мешочек. Раскона вытащил его и почти полминуты непонимающе разглядывал, пока, наконец, не вспомнил, кто и зачем вручил ему этот подарок.
А вспомнив – протянул мешочек ги Морра.
– Передайте этот скромный дар от меня герцогу, – сказал он. – И добавьте на словах: «Я уже начал оплачивать ваш счет!».
– Что в нем? – опасливо глядя на мешочек, спросил ги Морра.
– Финики, – ответил маленький тан. – Просто финики. Уверен, Его светлости они придутся по вкусу.
Часть вторая
Гзумгарайский сыр
- И когда рядом рухнет израненный друг,
- И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
- И когда ты без кожи останешься вдруг
- Оттого, что убили его – не тебя, —
- Ты поймешь, что узнал,
- Отличил, отыскал
- По оскалу забрал:
- Это – смерти оскал!
- Ложь и зло – погляди,
- Как их лица грубы!
- И всегда позади —
- Воронье и гробы.
4-е вотана, побережье острова Лаулито.
– Вам лучше не заходить сюда, тан, – поспешно сказал матрос. – Поверьте…
– Может, – насмешливо прогудел из-за плеча тана здоровенный моргвард, – тану вообще не стоило сходить на берег? А?
Какой-нибудь сторонний наблюдатель, окажись он здесь и сейчас, наверняка дал бы утвердительный ответ на этот вопрос. Ибо новенькие, скрипящие при каждом шаге ботфорты из кожи василиска, – с квадратным, согласно последней столичной моде, носком и блестящей пряжкой, – а также темно-синие панталоны и обильно усыпанный кружевной пеной камзол куда уместнее выглядели бы на тенистых аллеях дворцового парка Эстрадивьяны, чем среди куч пепла и углей, когда-то бывших хижинами.
И тел на красном песке, когда-то бывших людьми.
Чтобы понять свою ошибку, наблюдателю потребовалось бы поднять взгляд чуть выше сапфировой броши на шейном банте – и попытаться заглянуть вглубь глаз, ничуть не уступающих по холодной твердости сапфиру…
Большинству для подобной попытки приходилось наклоняться – голубоглазый щеголь едва доставал макушкой до плеча моргварда. И почти все предпринявшие подобную попытку весьма сильно сожалели об этом.
Стоявший у входа в единственную уцелевшую хижину матрос исключением не стал.
– Не думаю, – дождавшись пока матрос опустит взгляд, вполголоса произнес тан, – что увижу внутри этой хижины нечто новое для себя.
Тан Диего Раскона был почти уверен в этом – отчетов о последствиях пиратских налетов он вдоволь начитался еще по ту сторону океана. Здесь же он уже успел послушать и живых свидетелей – тех немногих, кому посчастливилось эти налеты пережить. Но как оказалось, слышать и читать было совсем иным, нежели увидеть самому.
Впрочем, он ведь явился сюда именно для этого – увидеть!
У этой хижины не было окна, а двое вошедших – и особенно остановившийся в проеме моргвард – почти полностью заслонили путь лучам закатного светила. Впрочем, оставшегося света вполне хватало…
…хватало разглядеть, что лежащей поперек широкой доски девочке в каждую ладонь был почти по шляпку загнан большой корабельный гвоздь. И что лет ей было девять-десять, никак не больше.
В хижине было очень тихо. Проклятье здешних берегов – желтобрюхие мухи – пока не добрались сюда, привлеченные обильной кровавой приманкой снаружи.
63 
