.
Очередная сказка о Золушке 
83 
– Пошли!
* * *
— Пять не возьмем — просто посадить некуда, сами видели. — Кряжистый летчик зевнул.
– А если в проход положить? — устало спросил еще один из гостей — моложавый, но при этом совершенно седой старший лейтенант госбезопасности. По крайней мере, он так представился.
– А в хвост как, если что, пройти?
– Не боись, пройдем. Так что всех пятерых забираем.
– Как скажете, я — только извозчик. Но если до Тушино83 не дотянем…
– Не гунди, летун, и без тебя жизнь не сахар, — резко оборвал его энкавэдэшник. — Иди, лучше часок сосни перед обратной дорогой.
Нисколько не обидевшись на такое довольно грубое обращение, летчик встал из-за стола и, сопровождаемый одним из местных бойцов, вышел из штаба.
– Что хотели передать в Центр? — словно разговор об общем деле не прерывался на почти сорокаминутное чаепитие, совмещенное с приемом грузов по описи, спросил «гость с Лубянки». — Я ведь правильно вас понял, товарищи, у вас есть что-то важное, что необходимо доставить в кратчайшие сроки в Москву?
– Да, — просто ответил Новиков. — Вот. — И он поставил перед собой на стол немецкий солдатский ранец. — Здесь — трофейные документы. В основном армейские идентификационные, но есть несколько карт, штабные приказы, ведомости и несколько списков. Личного состава, вооружения и складские.
– Неплохо… — похвалил «гонец», взвесив в руке забитый ранец.
– Но это не главное… Вячеслав Сергеевич, давай!
Трошин протянул ему советскую командирскую сумку, подозрительно топорщившуюся посередине, словно туда засунули какой-то довольно толстый цилиндрический предмет — обрезок палки в пару пальцев толщиной или скатанную в трубку того же размера пачку листов. Необычно выглядело и металлическое кольцо, торчавшее сбоку из-под клапана. Застежка же была залита сургучом, а сама сумка несколько раз перевязана бечевой, узел которой был также запечатан.
– Это что еще за чудо-юдо-рыба-кит? — усмехнулся седой.
– Здесь, товарищ Наруцкий, посылка для товарища Андрея. Но те бумаги, что находятся внутри, не должны попасть в руки противника ни при каких обстоятельствах. В центре — буровая шашка, на которую, собственно говоря, бумаги и намотаны. — Палец Новикова уперся в ту самую выпуклость. — В шашку вставлен запал Ковешникова, кольцо чеки которого выведено сюда. — Теперь сумка была повернута к «гостю» боком. — Предохранительный рычаг обрезан… Если что-то пойдет не так… Собьют вас или еще что… В общем, объяснять не надо, мне кажется?
– Так серьезно? — Голос Наруцкого звучал хрипло.
– И даже более, — отрезал Новиков. — Если эти бумаги не попадут в Москву — не так страшно. В конце концов, еще раз пошлем — копию мы сохранили, но если они к немцам попадут — возможна расшифровка очень, — он выделил голосом, — серьезных источников.
* * *
Где-то в Белоруссии. Ночь
Очередной прорыв я провел, мотаясь по полу пеленгационной машины — подвеска бывшего лимузина явно не была рассчитана на русское бездорожье. Когда меня разбудили звуки недалекой бомбежки, на дворе было утро семнадцатого. А сейчас, если верить календарю электронных часов, поздний вечер восемнадцатого. Вырубился я, как подсказывает мне не очень надежная память, часа через два после того, как мы отправились в путь. Выходит, я пропустил почти сутки?! С другой стороны, если принять во внимание, как мне «везло» в последнее время с травмами головы, — ничего удивительного.
«Так, — спросил я самого себя, — что перво-наперво надо сделать?»
Давящее ощущение в самом низу живота было четким и недвусмысленным ответом.
На этот раз, в отличие от предыдущего пробуждения, Сереги рядом не оказалось. Надо полагать, спал, умаявшись за рулем. Ведь когда мы тронулись, именно ему довелось вести этот расфуфыренный драндулет. А сутки за баранкой доконают кого угодно. Док действительно обнаружился на переднем диване. И спал он как убитый — даже на мою возню с незнакомым замком двери не отреагировал, при том, что я в расстройстве чувств от собственной беспомощности даже матюкнулся пару раз в голос.
Снаружи было темно, как в известном месте у афроамериканца, погода, до сего дня бывшая ясной и солнечной, поменялась, и небо было затянуто плотной пеленой облаков, только на северной стороне слегка освещенной светом почти полной луны.
Чуть в стороне темнел силуэт «блица», рядом с ним притулился плоскомордый «крупп».
83 
