Особенно,... 
63 
* * *
— Главная проблема Зла, — заявил гоблин, — заключена в том, что Зло никак не может понять, насколько подлым и коварным иной раз бывает Добро.
Воображение живо нарисовало мне картинку, как подлое и коварное Добро на цыпочках крадется к ничего не подозревающему Злу, затем прыгает, с радостным воплем всаживает ему нож в спину, валит на землю и остервенело пинает ногами.
— И вчерашняя ночь в этом отношении показательна. Заманить в ловушку и навалиться многократно превосходящими силами — это типично для вашего так называемого Добра.
— Странно, — пробормотал я, — думал, это любимая тактика гоблинов.
— Эй-парень, а ты не думал, у кого мы её позаимствовали?
— Хватит! — судя по повышенному тону и рывкам юбки в районе хвоста, на вторые сутки знакомства Лисса начала разделять мое отношение к Толстяку. — Перестань бредить о вещах, которые стократ выше твоего убогого понимания. Почитай проповедь Будде!
— Да неужели? А ты, значит, вообразила, что знаешь больше?
— Воображать мне не требуется, — холодно произнесла китаянка. — Хватит и того, что я повидала.
— Эт-та, намекаешь, что тебе вчера триста лет исполнилось?
В ответ Лисса начала произносить длинную — очень длинную — фразу на каком-то не встречавшемся мне доселе языке. Судя по редкости глухих согласных, это был не гоблинский, однако походило на то, что гобл его прекрасно понимал — а значит, это был и не китайский. Ну а из экспрессивности речи, а также живейшему интересу Толстяка явно следовало, что все произносимое девушкой являлось отборнейшими ругательствами. Послушав минуты три, я сдался и прибавил шаг, пытаясь одновременно насвистывать старую походную песню техасских пионеров: «We go out at dawn, from the desert blows wind…».
— Эй-парень, а ты-то что думаешь об этом?
— О чем «этом»?
— Ну, Добро, Зло и всякая такая прочая, как вы, люди, говорите, философия.
— А-а… — Я на миг задумался. Да, пожалуй, так будет лучше всего. — У меня очень простая философия. Видишь этот «винчестер»? — Для вящей наглядности я перекинул карабин с левого плеча на правое.
— Ну, вижу.
— Так вот, он запросто может быть и Добром, и Злом. Весь вопрос — по какую сторону ствола находишься ты сам. Так что давай, шевели копытами… проводник.
Чертова сковорода в небе уже почти добралась до зенита — и жарила вовсю. Наверное, тут бы и ангелы на облаках вспотели… впрочем, в раскаленной синеве не было и намёка на облако. Интересно, вяло подумал я, тут сезон дождей бывает? Чего бы я сейчас не отдал за хороший ливень. Смыть пыль и пот, а главное — пить, пить, пить…
Хотя, если даже тут и бывает «мокрый» сезон, можно держать пари — это нечто столь же пакостное, как и теперешняя жара. Пара недель непрерывного капанья с небес, когда кажется, что сам воздух можно разливать по бочкам. А вокруг, на земле — где не лужа, там грязь.
Ничего. Уже сегодня мы сможем заночевать на равнине. А потом и вовсе перейти на ночные марши, пережидая полуденный зной где-нибудь в тенистой прохладе… если, конечно, сумеем её отыскать.
До приезда в Приграничье я искренне полагал, что Запретные Земли кишмя кишат жуткими монстрами, которых на каждый тамошний дюйм приходится малость побольше, чем ангелов — на кончик иглы. В эту легенду свято верит подавляющее большинство людей в стране, да и за ее пределами, наверно, тоже. Здесь же мою веру развеяли в прах за неполные десять минут и два стаканчика виски.
Все дело в давлении. Магодемо-чего-то-там — я не запомнил словечко, которым щегольнул мой просветитель. И в Дикой Магии. Когда первые поселенцы сошли с «Майского цветка», вся Америка была землей Дикой Магии, ну и местных божков. Люди привезли через океан своего Всевышнего, и свою магию — одобренную церковью или не очень. Но это в любом случае была жестко струк-ту-ри-ро-ван-ная — это слово я запомнил — магия Старого Света, загнанная в клетки пентаграмм еще жрецами Рима.
Люди двинулись от берега в глубь материка, шаг за шагом оттесняя племена зеленошкурых, а заодно — чужую магию и чужих богов.
Уходили не все — это знал даже я. В моем родном графстве был один лесок, в который не стоило соваться с огнем или топором. Лесного духа звали О-оми, добавляя, что когда-то давно он был верховным божеством местных троллей. Но все же большинство уходило вместе со своими почитателями — в земли, где жили другие племена, которые совсем не были рады новым соседям.
63 
