91 
— Нет. Ничего.
— Гера, — вкрадчиво произнес я, — мы знакомы не первый год. Что ты там нашла?
Она вздохнула и вытащила из сумки браслет из дымчатых раухтопазов.
— Откуда это у тебя?
— Узнала.
— Узнала. Откуда?
Я помедлил, затем неохотно произнес:
— Были рядом с… костями Ганса. Я решил, что это что-то значит.
— У Ганса? — Моя колдунья недоверчиво нахмурилась. — Это странно. Как вообще браслет оказался у него?
— Я тоже хотел бы это знать.
Она убрала находку в сумку, спросила с некоторой досадой:
— Если бы я не нашла, ты бы мне не сказал, да?
— Это хоть что-нибудь изменило бы? Ты увидела его, и вопросов только добавилось.
— Она им очень дорожила, но отдала Гансу.
— Да кто эта она? — не выдержал Проповедник. — Людвиг словно воды в рот набрал.
— Тебе-то уж точно знать не нужно.
— Пф! Ну и не надо! Меня больше заботит бедный ребенок, — печально произнес Проповедник. — Какими же сволочами надо быть, чтобы украсть его у родителей? Думаете, сможете довезти его до Арденау?
— Сможем, — ровно произнес я. — Мы должны это сделать.
— Потому что ведьма дала слово? — Он ехидно покосился на Гертруду, но та сделала вид, что не слышит.
— И потому что один из нас заплатил за это жизнью.
— Дай Бог, чтобы все получилось. Если вы поможете мальчику, Он зачтет благой поступок вашим душам.
Гера усмехнулась.
— Я что-то смешное сказал?!
— Не знаю, Проповедник. Некоторые считают, что у стражей нет души и что мы не увидим ни ада, ни рая. Мы живем только этой жизнью, а после нас ждет лишь мрак и забвение.
— Я не верю в подобное. У всех Божьих детей есть душа. Иначе жизнь лишена смысла, — наставительно произнес он.
— Ну, раз ты так говоришь…
— Не только я. Хартвиг тоже так думал.
От меня не укрылось, что Гертруда, услышав это имя, на мгновение прищурилась.
— Хартвиг? Что он говорил вам?
— Он предложил очистить мою душу от темных пятен, — небрежно произнес я. — Я отказался.
— И если уж он ее увидел, то, значит, у стражей она точно есть, — победно заключил Проповедник.
— Ты бы еще вспомнил, что сказал демон на Чертовом мосту, — усмехнулся я.
— Я не присутствовал во время той дьявольщины. А что он, кстати, сказал?
— Что моя душа и так будет его. Но тут появился отец Март с братом Курвусом, и все кончилось не так уж и плохо.
— Вот видишь. Значит, и дьявольское отродье доказывает…
— Не будем об этом на ночь, — попросила Гертруда. — Есть у меня душа или нет — неважно до тех пор, пока я живу, дышу и выполняю свою работу. Вопросы теологии, философии и религиозных догм оставим до тех пор, пока я не умру.
— Не думаешь, что будет поздно, ведьма?
На ее щеках появились ямочки:
— Скажи, Проповедник, а ты думал об этом до того, как умер?
Он помолчал, затем сказал, осторожно подбирая слова:
— До тех пор пока не появились те наемники, я не задумывался о смерти всерьез.
— А теперь ты наказываешь себя?
Он вздрогнул.
— Не понимаю.
— Теперь ты наказываешь себя, Проповедник. Тем, что уже столько лет остаешься здесь, а не отправляешься туда, где тебя давно ждут. Что ты такого сделал, раз не можешь простить себя?
— Глупые слова ведьмы! — разозлился он и отвернулся к огню, показывая, что разговор окончен.
Гера хотела ему ответить, но я положил руку ей на плечо, покачал головой. Она вздохнула, соглашаясь со мной, что не стоит настаивать.
— Скажи, Людвиг. Если бы сегодня был последний день в нашей жизни. Как бы ты его прожил? — Этим вечером она была настроена на философский лад.
— Сделал бы то, что очень долго откладывал.
— Что, например?
Я помедлил с ответом, ворочая его в голове так и эдак, а затем все же сказал:
— То, что делаю сейчас. Выходи за меня замуж.
Комнату как будто заморозили. Пугало, Проповедник и Гертруда на несколько ударов сердца превратились в соляные столбы. С ее лица исчезла улыбка, между бровей появилась морщинка. Затем глаза лукаво блеснули:
— Ты застал меня врасплох.
— Я серьезно.
Она перестала веселиться, вздохнула, чмокнула меня в щеку и встала слишком быстро, взяв лежавшую рядом куртку.
— Пойду проверю, что творится на улице.
Когда дверь за ней закрылась, Проповедник выдал:
— Да-а-а… Не думал, что я доживу до этого дня. А ты?
91 
