Последние отзывы

  119  

С вершины холма были видны многочисленные дымы костров и островерхая крыша «дворца».

Марат жил здесь уже третий месяц, но до сих пор не мог без усмешки смотреть на самые первые результаты своей колонизаторской деятельности. Когда-то он гордился своим домом, и городищем с четырьмя улицами, и всплеском рождаемости, и тем, как ловко и охотно дикари учились лепить из глины посуду или мыть золой волосы.

Ахо зашагала к селению.

— Там, на берегу, — сказал Марат, — ко мне пришла женщина. Я никогда не видел таких женщин. Она была бродягой. Она ходила в Узур, а потом покинула его. Разве так бывает?

— Конечно, — ответила Ахо. — Если весь род погибает, мать рода становится бродягой. Я слышала о племенах, живущих на границе океана и пустыни. Я слышала разные истории. Например, прилетают пчеловолки и убивают всех, кто не успел зайти в воду. Тогда мать рода или ее дочь ведет всех, кто выжил, в соседнее племя и оставляет там. А сама уходит. Бывает, что род гибнет от болезней. Бывает, приходит большой огонь, высотой до неба, или сама земля дрожит, открывается и пожирает людей. Если та женщина стала бродягой, значит, весь ее род погиб. Наверное, она сказала, что любит тебя и хочет тебя…

— Да, — произнес Марат. — Так она сказала.

Ахо кивнула.

— Она хотела создать новый род. Женщина-бродяга берет в мужья мужчину-бродягу. Или самого сильного мужчину из другого племени… Тогда они ищут место, где можно поселиться, строят чувствилище, родят детей и дают им имена. Так появляется новый род.

— Ты бросила в огонь ветку фтеро, — сказал Марат. — Расскажи, что ты увидела.

— Когда бросаешь в огонь ветку фтеро, ничего нельзя увидеть. Только почувствовать.

— Расскажи, — повторил Марат.

Ахо отрицательно покачала головой и обернулась: их нагнал один из воинов. Его носорог — судя по обильной слюне, капавшей из разверстой пасти, — был счастлив пробежаться на сон грядущий. Все объезженные животные, три десятка, были очень молоды, отбиты от стад детенышами и быстро привыкли к неволе. На протяжении двух месяцев Марат проводил в загоне всё светлое время суток, каждого монстра кормил с руки, насквозь провонял навозом, ничем другим не занимался — спешил. Последний, третий месяц хотел выкроить для подготовки команды киллеров. Носороги требовались Великому Отцу, а Марату нужны были солдаты, для ликвидации Отца. Соучастники покушения. Сейчас он посмотрел на одного из своих воспитанников и едва удержался от грустной усмешки. Носорог был прекрасен, силен, гладок и отменно объезжен, тогда как его наездник, радостно скалящий желтые зубы, являл собой почти комическое зрелище. Аника-воин, перетянутый кожаными ремнями троглодит, не боящийся ни черта, ни бога, потому что на его родной планете ни того ни другого еще не придумали.

Марат сделал страшное лицо, и абориген, пнув животное ногами под скулы, двинул его прочь.

— Расскажи, — опять попросил Марат, повернувшись к старухе. — Я должен знать.

— Это нельзя узнать.

Марат выругался на береговом наречии.

— Это важно! — крикнул он. — Не для меня — для тебя! Для твоих людей!

Мать рода помрачнела.

— Всё будет не так, как ты хочешь.

— А как будет?

— Большая тишина, — сказала Ахо. — Большой покой.

Марат понял, что устал. И от разговора с бывшей женой — она совсем его не боялась, а он привык, что дикари трепещут и спешат исчерпывающе ответить на любой незначительный вопрос, — и от обучения юнцов азам воинского искусства, и от носорогов, и от самой равнины.

Он отвык от равнины. Сильно болела голова. На берегу тоже бушевали всевозможные растения, но ветры выдували их ароматы, всё перебивал запах океана; здесь же над травами и кустарниками колыхались многие сотни дурманов, горько-сладких, кисло-сладких, просто сладких и невыносимо сладких, ошеломляюще сладких и тошнотворно сладких; из оврагов и сырых болотин меж холмами тянуло совсем отвратительным, но тоже сладким; любимая носорогами осока, росшая по холодным северным склонам, в это время года отцветала, тут же гнила и обращалась в фиолетовую слизь, а сквозь нее прорастали перечные водоросли, более тонкие и жесткие, но тоже очень сладкие, а на теплых южных склонах тянулись в зенит трубчатые, как бамбук, побеги репейника; в совсем же сухих местах распустились лиловокрасные цветы с отчетливым ванильным духом. Сливки, какао, мармелад, карамель — если бы Марат прилетел сюда не девять лет назад, а сегодня утром, и не восемнадцатилетним юношей, а пятилетним ребенком, он бы просто сел на землю и заталкивал в рот всё, до чего дотянется рука. Включая сам грунт, отдающий конфитюром.

  119