23 
Солнечный свет пробивался сквозь задернутые шторы.
Валерия встала с постели и выглянула в сад. Она знала, что не увидит графа у фонтана.
«Наверное, он уже жалеет, что пригласил нас с Тони на обед», — подумала она.
Вчера она оставила дверь в гостиную открытой, чтобы услышать, как вернется Тони. Теперь дверь была закрыта.
— Значит, брат все еще спит. Еще когда он был ребенком, Тони любил поспать утром. Во время школьных каникул мама всегда говорила: Пусть спит. Ведь в школе их поднимают чуть свет.
Валерия решила и на этот раз не будить брата. Она позвонила и, когда пришел слуга, заказала французский завтрак: горячие круассаны, кофе и фрукты. Слуга принес ей тарелку лесной земляники, которую она очень любила.
Последний раз она наслаждалась ею во Франции, когда была здесь с мамой. Валерия надеялась, что на небесах, где несомненно пребывает теперь ее мать, она не узнает о том, что ее дочь прошлой ночью присутствовала при непристойном танце Мими Блан. «Мама была бы потрясена», — подумала девушка.
Она снова сказала себе, что никто из их родных не должен узнать о том, что она была в «Мулен-де-ля-Мер». Они бы очень рассердились, и не только на нее, но особенно на Тони, который привел ее туда.
В этот момент дверь отворилась, и Тони заглянул в гостиную.
— Мне показалось, что здесь кто-то ходит, — сказал он.
— Наверное, слуга разбудил тебя, когда принес мне завтрак, — ответила Валерия. — Извини. Ты вчера поздно вернулся?
Тони вышел из своей спальни в длинном халате с отделкой из тесьмы на груди, что придавало этому одеянию сходство с военной формой.
— Бог знает. Могу только сказать, что уже светало, и звезды на небе исчезли.
Валерия рассмеялась.
— Должно быть, вечеринка удалась? — спросила она.
— Вечеринка? — переспросил брат. — О да, конечно!
Казалось, ему не хотелось говорить об этом.
Заказав себе завтрак, Тони уселся в кресло у окна и стал ждать, поскольку ему хотелось чего-нибудь более существенного, чем круассаны.
— Граф доставил тебя домой благополучно? — спросил он.
— Конечно, — ответила сестра. — И даже сначала накормил меня, потому что я проголодалась. О Господи! Я же совсем забыл об этом, — воскликнул Тони. — Но я сомневаюсь, что в «Мулен» можно было достать поесть что-нибудь подходящее для тебя.
— Если там что-нибудь и было, должно быть, все вроде их шампанского. — Тони промолчал.
— Граф пригласил нас с тобой сегодня на обед. А еще он обещал показать мне волнорезы на Бискайском побережье. Я читала о них, пока мы плыли на яхте.
— Он пригласил нас на обед? — спросил Тони.
— Он вообще был очень любезен. Вчера он угостил меня очень вкусным ужином в маленьком ресторанчике. Я так и представляла себе настоящий французский ресторан.
— Должно быть, он славный малый, — заметил Тони.
Помолчав, он спросил:
— Ты не против того, чтобы пообедать с ним вдвоем? Я договорился о встрече с Рене. К тому же, когда встречаются трое, это всегда ни то ни се.
Валерия была поражена, услышав это.
— Но… граф говорил, что Рене… одна из тех, кого называют… дамами из «Мулен»?
— Да, — ответил брат. — И она очень мила.
Он встал, подошел к окну и продолжал, стоя спиной к сестре:
— Я понимаю, тебе кажется, что общаться с Рене неуместно, но, скажу честно, Вэл, я хочу видеть ее. Она рассказала мне много интересного о представлении и о канкане. Между прочим, сегодня вечером я увижусь со всеми танцовщицами.
— Еще одна вечеринка? — спросила Валерия.
— Ну да, конечно, — поспешно согласился Тони, как будто недоговаривал чего-то. Но сестра только спросила:
— Ну и что же тогда… буду делать я?
Он повернулся к ней:
— Послушай, Вэл, я сам знаю, что поступаю плохо. Но подумай: для меня ведь это единственный способ развлечься, как мне давно уже хотелось. Завтра мы встретимся с твоими французскими родственниками, весьма скучными, судя по тому, что я о них слышал. А потом мы вернемся домой, и папа снова будет водить меня на помочах, как маленького ребенка.
Он говорил с такой горечью, что Валерия, любившая брата, ответила:
— Конечно, дорогой, я понимаю. Л пообедаю с графом, а если мне повезет, и он пригласит меня еще и на ужин, то я приму его приглашение. Иначе мне придется остаться здесь одной. Но ты должен пообещать мне…
— Что же?
— Что ты никогда, никогда и никому не расскажешь о том, что мы здесь делали. Папа пришел бы в ярость, а мама огорчилась бы, узнав, что я была в «Мулен-де-ля-Мер».
23 
