Особенно,... 
97 
– Играй, собака, иначе я тебе шею сверну! – заплетающимся языком проговорил обитатель Торговой улицы и грохнулся обратно под лавку.
– Я верна тебе, пупсик! – вскричала Софи. – Клянусь Богом!
Вышел хозяин кинотеатра и начал ругаться с тапером. Зизи Мартен продолжила перепалку с бывшим поклонником в канотье. Те, кто не болел ни за него, ни за нее, принялись задирать девиц из «заведения».
«Кажется, совершить революцию в этой стране будет труднее, чем где бы то ни было, – удрученно подумал Кирпичников. – Шармантийский обыватель – главное препятствие на пути построения коммунизма. Так, пожалуй, и назову свою статью об этом. „Красные зори“, наверное, напечатают».
Наконец тапер с Софи пошли решать свои проблемы, хозяин театра более-менее успокоился, свет снова погас и пустили кинохронику.
Сначала, естественно, шли новости первостепенной важности: замужество какой-то киноактрисы, хождение акробата по канату, натянутому между небоскребами, слон в зоопарке, игра в теннис на крыльях аэроплана… Затем долго демонстрировали нового премьера и его рукопожатия с каждым членом кабинета. Мельком показали бастующих горняков и почтальонов. Наконец дошла очередь и до событий в мире. Кадры бегущих солдат на фоне вздымающихся столбов пыли и летящих во все стороны шматков земли вперемешку с осколками сопровождались текстом о том, что «в Шпляндии и Фратрии продолжается вооруженный конфликт». Вслед за этим появилась довольная, откормленная и здорово отретушированная физиономия брюннского канцлера. Несмотря на щегольской черный фрак и розу в петлице, вид у него был, как обычно, слегка придурковатый, вернее сказать, безумный: лихорадочно блестящие глаза, налипшая на лоб редкая челка, измятый, словно его жевали, галстук. «Премьер-министр Брюнеции демонстрирует способности к предвидению», – последовал текст на экране.
«Что-о-о???» – изумился про себя Кирпичников.
«Вся страна в восторге от того, как господин Шпицрутен верно предсказал динамику курсов акций и развитие событий в Маняне. Его считают настоящим пророком!»
«То ли я рехнулся, то ли он», – подумал пролетарий. Не успел он сообразить, кто же все-таки лишился разума, как хроника сообщила еще более сногсшибательное известие: Гласскугель освобожден и снова приближен к Шпицрутену. На черно-белых кадрах канцлер обнимал наряженного в парадный мундир с аксельбантами похитителя ученых и позировал фотографам.
– В мире творится что-то странное! – шепнул Краслен задремавшей Жакетте. – Что-то очень подозрительное! Мне это не нравится!
– Мяу! – ответила девушка. – Мур-мур-мур!
Свет включился снова. Перед залом опять появился директор кинотеатра. Лицо у него было испуганное.
– Ну что, где тапер-то? – спросили из зала.
– Друзья… Шармантийцы… – промямлил директор. – Сограждане! Фильма не будет.
– Как «фильма не будет»?! – вскричала толпа.
– Я только что узнал… – продолжил директор, запинаясь, – час назад… брюннские войска перешли границу Шармантии… Птивиль и Экс-о-Нор стерты с лица земли…
В зале повисла мертвая тишина.
– Война началась, господа! – завершил речь киношник.
– К оружью, граждане!!! – возопил, встав во весь рост, Арно с Торговой улицы.
– Отечество в опасности!!! – вскинули кулачки проститутки.
– Все на защиту Шармантии!
– Проклятые агрессоры!
– Они не пройдут!
– Грудью встанем!
– Сомкнем ряды, комбатанты!
– Польем свои поля фашистской кровью!
– За свободу!
– За Республику!
– Гнусные Шпицрутеновы банды! – закричала, вскочив с места, Жакетта. – Убирайтесь восвояси и передайте своему господину, что мы будем стоять насмерть и разлюбим свою Родину, только повинуясь силе штыков!!!
Ее патриотический экспромт (или не вполне экспромт?) покрыли аплодисменты. Из подсобки выбежал тапер, плюхнулся за инструмент и с ходу заиграл бравурный марш. Несостоявшиеся зрители, не сговариваясь, встали с мест и затянули патриотическую песню.
– Неслыханно, неслыханно! – повторяла запыхавшаяся Жакетта пять минут спустя, когда они вместе с Красленом, не обращая внимания на проливной дождь, бежали домой. – Почему не пел? Слов не знал?! Боже мой, какой ты дремучий! И как тебе не стыдно быть столь равнодушным к тому, что творится в мире?!
Кирпичников молча удивлялся ее прыти, старался не отставать и смотрел, как по ножкам, обутым в неуклюжие платформы из дешевой пробки, стекают остатки коричневой краски, имитирующей чулки, и тихонько бегут разноцветые струйки воды с линяющего на глазах платья. Когда от Жакеттиной шляпки, оказавшейся сделанной из картона, отвалился сперва декоративный цветок, а затем и вся правая половина, он промолчал. Мысли были заняты войной и новостями о Шпицрутене.
97 
