Лёгкий, ненавязчивый романчик 
41 
– Сэр, каким мечом вы предпочтете драться? – Перед ним стоял Грэг, уже успевший принести один из мечей, бывших среди добычи, и шашку ныне покойного воровского авторитета Волкова.
– Грэг, ты, кажется, забыл, что я не рыцарь.
– СЭР… – выделив это слово, продолжал кузнец. – Если позволите, то я посоветовал бы вам воспользоваться этим полуторником: ваш меч в два раза легче и не сможет пробить кольчугу.
– Нет, Грэг, пожалуй, я все же воспользуюсь своим. Полуторник уж слишком тяжел для меня и, боюсь, быстро меня вымотает. Биться грудь в грудь с матерым бойцом я все одно не смогу – остается только сохранять подвижность.
С этими словами он вытянул из ножен шашку и, глядя на блеснувший клинок, автоматически отметил для себя, что шашка офицерская, с тремя долами. Еще он обратил внимание на то, что на эфесе имелся оттиск в форме Георгиевского креста и надпись «За храбрость». Оказывается, оружие было наградным.
«Одно из двух – либо Волков приобрел ее по случаю, либо эта шашка его предка, он, насколько мне известно, из казаков был. Ну что же, попробуем не посрамить ее бывшего владельца. Господи, грехов у меня больше чем достаточно, никогда я не старался вести праведный образ жизни, да и молитвы ни одной не знаю. Но для чего-то ведь ты не допустил моей смерти от удара молнии и для чего-то перенес меня на эту планету, ведь, как утверждают священники, во всем и всегда есть твой промысел, так помоги же мне, направь мою руку, дай вспомнить все, чему меня научил дед».
Кому-то могло показаться, что Андрей вел себя в крайней степени неразумно, так как шашку он держал без присущей привычному к этому оружию легкости. Оно и было так. Это оружие он не брал в руки давно, очень давно. Однако в свое время ему пришлось довольно долго упражняться с подобным клинком. Дед Никита, по материнской линии, был казаком и жил в селе. Так уж вышло, что он был последним в роду. Не осталось больше мужиков, Господь одарил только девками, война, болезни, время выкосили всех – некому было продолжить фамилию. Каждое лето Андрея отправляли в село к деду, все еще крепкому старику, который не только сам о себе заботился, но еще и мог дать форы молодым да за внучком присмотреть.
Мальчишки – они и в городе, и в селе мальчишки, а потому и игры у них похожи. Играли в «Трех мушкетеров», в «Битву за Рим», в «Неуловимых мстителей»… да во что только не играли. Играл и он. И часто был бит, так как мечи хотя и были деревянными, но ссадины и синяки наставляли самые настоящие. Однажды он даже едва не лишился глаза, когда ему засветил «атаман» с соседней улицы.
Дед, как водится, в детские забавы не лез, только осуждающе качал головой: что, мол, внучок, не сумел, стало быть, постоять за себя? Но когда родной кровиночке едва не вышибли глаз, впервые стал крыть матом, да так выразительно, что хотя в его речи все до единого слова были нецензурными, но речь получилась доходчивой и, что самое главное, понятной от первого слова до последнего, – Андрей даже заслушался, позабыв о больном глазе.
– Все, внучок. Ты хотя и не Кравцун, но внук казака. Негоже казаку, чтобы его мужво палками колотило.
Вот так дед начал учить внучка владеть клинком. Как выяснилось, сам он владел им мастерски. Да что там: Гражданская, борьба с басмачами в Туркестане, Великая Отечественная – жизнь у него была бурная, практика богатая.
Учился Андрей с огромным желанием, а главное, с интересом. Нравилось ему это. Дед показывал приемы, ухватки, учил рубить лозу, причем самой настоящей шашкой, что хранилась у него в сундуке. Дед Никита словно обрел вторую молодость, при этом не прекращая нахваливать внука:
– Кой, к черту, Новак – Кравцун ты! Кравцун и есть. Вона как все схватываешь.
Вскоре у Андрея попросту не было противников, а он как-то незаметно стал «атаманом» улицы. Продолжалось это еще четыре лета, каждого из которых он ждал с нетерпением. А весной перед пятым, когда ему исполнилось шестнадцать, дед умер. Андрей очень сильно переживал его смерть, все порывался отыскать его шашку, да не нашел. Никто не знал, куда она запропастилась: как в воду канула.
Годы шли. Больше он клинка ни разу в руки не брал. Если не считать тех редких случаев, когда ему поручали выступать в парадном расчете со знаменем. Правда, те шашки не шли ни в какое сравнение с дедовской, да и поупражняться не было времени.
В девяностых на Северном Кавказе стали возрождать казачество. Появились так называемые «казаки», в народе их иначе как «ряжеными» и не называли, которые якобы пытались возродить былые традиции. Вот только у них все больше выходило пить в три горла. Но были и те, кто всерьез относился к этому вопросу. Появились и инструкторы по фехтованию. Правда, их мастерство варьировалось от «смешно смотреть», до «вот это да-а».
41 
