.
Очередная сказка о Золушке 
17 
— Ну что, голуба?! Пойдешь за меня замуж? Ведь я тоже одноглаз!
Соня проснулась в холодном поту. Ей стало жутко: ах и зачем она уговорила Марфушу погадать перед Рождеством? Правильно говорила горничная: грех все это! Вот теперь и расплата…
* * *
Все следующее утро и часть дня вплоть до трех часов пополудни Сергей Воронов верхом на лошади гарцевал по плацу. Генерал-губернатор сдержал слово и явился на подготовку к предстоящему смотру, посвященному приезду императорских особ.
Посидевши верхом на отменном черном, как вороново крыло, жеребце, генерал-губернатор устал, ему было тяжело — годы брали свое. Высокому гостю принесли кресло и укутали ноги меховым одеялом.
Генерал-губернатор постоянно что-то бубнил себе под нос, недовольно фыркал, пил коньяк и закусывал лимоном. Сергей понимал: начальству влетит сполна, ибо его превосходительство явно не доволен.
Поручик замерз: венгерка, подбитая мехом, не рассчитана на такой холод, руки под перчатками сводило, ноги чуть ли не примерзли к бокам несчастной лошади…
Когда же, наконец, его превосходительство и сам не выдержал, подготовка была, к всеобщей радости, окончена. Замерзшие гусары могли вернуться в казармы.
Едва Сергей отогрелся, как получил с посыльным короткую записку:
«Дорогой друг!
Не далее как вчера вечером я выяснил: барон фон Унгер посещает злачные места и развлекается с актрисами. Мало того, повязка — фальшива, ибо оба его глаза пребывают в полном здравии.
Сергей буквально обомлел: для чего устроил барон представление — для того чтобы прикинуться человеком, повидавшим жизнь, или поинтересничать перед юной наивной Сонечкой?
Его охватило негодование, затем ревность. Чувства нахлынули, захлестнули воспоминания… Что он вообще хочет от кузины? Они знакомы с детства, он всегда был привязан к милой Сонечке! А теперь ему двадцать лет, а ей — шестнадцать! И только ли он питает к кузине родственные чувства или все же нечто большее? Отчего же его так беспокоят ее отношения с бароном?
Сергей пребывал в смятении. Но одно он знал точно — следует непременно выяснить, почему фон Унгер притворяется?
* * *
После того как Гварди направил посыльного в полк с запиской для Воронова, он сел пить кофе и просматривать газеты. Печать пестрила различными новостями. Невольо он открыл «Московский вестник» на страничке «Светская хроника» и прочел: «В воскресенье, 19 февраля сего года, баронесса фон Визен дает бал в честь помолвки своей дочери Амалии Карловны фон Визен и Владимира Викторовича Романовского, сына небезызвестного…»
«Ах да! — опомнился Альберт. — Я и забыл про бал в доме фон Визен! Ведь там будет Софья Николаевна!»
Невольно сердце поручика забилось сильнее, он ощутил волнение при воспоминании о Сонечке. Увы, но мужская дружба блекла перед ее серыми прекрасными глазами. Альберт нервно закурил сигару и попытался отвлечься. Но…
Он встал и начал метаться по гостиной. Совесть корила его: казалось, что он совершает предательство по отношению к другу…
— Зачем я написал записку Сергею? Вот болван! В любви — каждый за себя! В конце концов, право выбора за Софьей Николаевной. Прости меня, мой друг, но я непременно воспользуюсь возможностью и поухаживаю за твоей кузиной на балу у фон Визен. А по поводу барона… Надо подумать… Можно вызвать его на дуэль…
7
Сергей не мог оставить казармы и пойти к Альберту обсудить недостойное поведение фон Унгера.
И он решил написать ответ:
«Альберт!
Благодарю вас за хлопоты, надеюсь, вы хорошо провели время в доме Бироевых. Я в растерянности: отчего барон затеял сей маскарад? На ум приходит лишь один ответ: завоевать сердце моей кузины. Прошу вас доведите дело до конца: узнайте о фон Унгере как можно больше. Я подозреваю, что у него нет и в помине никакого Псковского имения, он попросту разорен и охотится за состоятельной невестой. А, насколько мне известно, приданое Софьи Николаевны достаточное, чтобы вести безбедную, достойную жизнь.
* * *
Альберт надел енотовую шубу, велел своему кучеру заложить карету на полозьях и направился в Кривоколенный переулок. Определенного плана действий он не наметил. Надеясь на русский «авось», он подошел к дворнику-татарину, что расчищал мостовую от снега, и спросил:
17 
