Последние отзывы

  20  

Незнакомка тем временем продолжала нервно теребить расшитую жемчугом сумочку хрупкими пальчиками, затянутыми в тонкий ажур чёрных перчаток.

«Эх, ну почему я до сих пор не купец первой гильдии?!» – мысленно возроптал Глызин, помимо воли попавший под обаяние, исходящее от аристократки. (Его в последнее время притягивали именно такие – хрупкие, беспомощные и загадочные – женщины.)

Дама меж тем поднялась с кресла и в задумчивости отправилась по залу.

«До чего ж стройна! Какая талия! Не чета моей Настасье…» – мечтательно сопровождал её взглядом Василий.

Неожиданно незнакомка, словно вспомнив о чём-то, развернулась, подошла к Глызину и виновато произнесла с едва уловимым акцентом:

– Простите, сударь… Мне показалось, что вы желаете приобрести что-нибудь из живописи…

Василий, погрузившись в тонкий аромат её духов, чуть было не лишился дара речи.

– Да-да, сударыня… вы совершенно правы, – не без труда заговорил купец, ощутив за спиной дыхание Анастасии Николаевны. – Я… мы… я и моя супруга хотим украсить нашу гостиную и…

– А вы, случаем, не знаете, куда подевался Амадей Карлович? – сверкнули из-под вуали ровные белоснежные зубки – Хотела оценить у него коллекцию картин покойного мужа…

– Что за картины? – не замедлила поинтересоваться Анастасия Николаевна.

– Ах, прошу покорно и вас, сударыня, извинить меня за беспокойство… Дело в том, что мой безвременно усопший недавно муж, барон фон Штейн, всю свою жизнь… – дама смахнула слезу батистовым платочком с замысловатым вензелем, – посвятил коллекционированию картин всемирно известных живописцев…

– Примите наши соболезнования, сударыня, – искренне посочувствовал Василий Иванович.

– …но после кончины оставил мне только долги… – вдова вновь поднесла платочек к вуальке. – Я пришла просить Амадея Карловича Густава прислать мне оценщика, однако господин антиквар куда-то запропал… Не знаю, право, что и думать. А мне, дабы не лишиться крова, необходимо срочно уплатить по векселям, – в голосе дамы прозвучало полное отчаяние.

В Анастасии Николаевне проснулась деловая жилка.

– Сударыня, если позволите, мы с удовольствием приобретём у вас несколько картин за наличность, – предложила она.

Вдова вздохнула:

– Ах, я, право, даже не знаю… Не осерчает ли на меня Амадей Карлович?

Вмешался Василий Иванович:

– Ну что вы, сударыня?! Что ж в том дурного, ежели вы продадите нам пару картин?

На самом деле Глызину захотелось вдруг непременно узнать адрес молодой вдовы, чтобы потом, когда-нибудь, когда он станет купцом первой гильдии либо ежели представится другой какой удобный случай, нанести божественной госпоже визит.

– Простите, господа, я не представилась, – виновато улыбнулась незнакомка. – Я – баронесса Матильда фон Штейн, вдова статского советника.

– Купец второй гильдии Глызин Василий Иванович! А это – Анастасия Николаевна, моя, так сказать, супруга…

– Ну что ж, господа, не будем терять времени? – несколько оживилась баронесса. – Я живу в Новоапостольском переулке…

* * *

Дом в Новоапостольском переулке показался чете Глызиных чрезвычайно респектабельным. Вдова проводила гостей в просторный зал, стены которого украшали десятка полтора картин, различных по тематике. Здесь были и пейзажи, и натюрморты, и портреты, и батальная живопись.

Баронесса принялась рассказывать гостям историю каждой картины, сыпала направо и налево именами итальянских и фламандских художников, и у Василия Ивановича в итоге разболелась голова. Ему, в сущности, было абсолютно всё равно, чем баталисты отличаются от портретистов или маринистов, и хотелось теперь лишь одного: чтобы жена поскорее уж выбрала бы себе что-нибудь! Соответствующее, разумеется, её утончённому вкусу.

Анастасия Николаевна, напротив, внимала баронессе с огромным удовольствием и даже сама время от времени вставляла – как ей казалось, к месту, – умные фразы.

Наконец она остановила свой выбор на трёх картинах, прельстивших её яркостью палитры и массивными рамами, и теперь купцу полагалось уплатить за них… почти пять тысяч рублей! Василий Иванович закряхтел и покрылся липким потом.

Матильда фон Штейн, почувствовав заминку, начала робко и застенчиво извиняться. Василию Ивановичу она вновь показалась столь трогательной и столь нуждающейся в надёжном мужском плече, что ему сразу же захотелось доказать ей свою состоятельность. Купец открыл портмоне и пересчитал имеющиеся в наличии ассигнации. Увы, пяти тысяч рублей не набиралось. Однако не признаваться же в том баронессе?! Что она о нём подумает? И Глызин, как человек деловой, принялся лихорадочно искать выход из казуса.

  20