73 
Меган молча повиновалась, хотя изнутри ее словно разрывало на мелкие кусочки при виде того, во что превратилось лицо Нэйта. И он даже не удостоил ее взглядом.
— Вот. — Она приложила холодный пакетик к его глазу. Коко обрабатывала его израненные костяшки пальцев.
— Я сам подержу. Спасибо. — Нэйт взял пакетик из ее рук, ощущая, как лед начинает утолять боль.
— Антисептик в шкафу, на второй полке, с левой стороны, — сказала Коко.
Чувствуя, что сейчас расплачется, Меган повернулась, чтобы достать лекарство.
Дверь снова распахнулась, пропуская на сей раз целую толпу посетителей. Естественный дискомфорт Натаниэля от присутствия такого количества народа сменился невольным изумлением и восхищением, когда Кэлхуны принялись забрасывать его вопросами, чередуя их с негодующими высказываниями в адрес нападавших.
— Да дайте же мальчишке вздохнуть спокойно! — скомандовала, оттеснив внучатых племянниц и племянников, Коллин и, словно королева в окружении свиты, вошла в комнату. Она внимательно уставилась на Натаниэля: — Хорошо они тебя отдубасили, а?
— Да, мэм.
В ее глазах отразилось понимание.
— Дюмон, — прошептала пожилая дама так тихо, что только Натаниэль смог ее услышать.
Он вздрогнул:
— Угадали с первой попытки.
Коллин перевела взгляд на Коко.
— Похоже, ты здесь в умелых руках. Я должна позвонить.
Старая леди тонко улыбнулась. «Хорошо иметь связи», — мстительно размышляла она, постукивая палкой и удаляясь из кухни. Несколько звонков — и Коллин лично убедится в том, что Бакстер Дюмон узнает, как сам затянул петлю на шее, и теперь любое неловкое движение приведет к немедленному и позорному концу его карьеры.
С семьей Коллин Кэлхун шутки плохи.
Натаниэль проводил взглядом Коллин, взял таблетки, которые ему протянула Коко, и проглотил. От этого движения боль снова разлилась по всему телу.
— Давай-ка разоблачаться. — Стараясь, чтобы голос звучал весело, Коко атаковала рваную футболку кухонными ножницами. Сердитое ворчанье замерло, едва обнажился торс Натаниэля, представлявший собой один сплошной синяк. — О. — Слезы брызнули из глаз Коко. — О, мой мальчик.
— Не балуй мальчишку. — Голландец вошел в кухню, держа в руках две бутылки. Гамамелис[29] и виски. — Он не ребенок. Глотни-ка этого, капитан.
— Он только что принял таблетку… — начала Коко.
— Глотни, — повторил Голландец.
Натаниэль скривился, когда виски обожгло губы. Однако оно избавило его от множества гораздо более сильных болевых ощущений по всему телу.
— Спасибо.
— Только посмотри, а! — Голландец фыркнул и смочил марлю в настойке гамамелиса. — Дал им отметелить себя, будто ты какой-то городской бездельник с поролоновыми губками вместо кулаков.
— Их было двое, — проворчал Натаниэль.
— И что с того? — Голландец мягко промокнул ссадину. — Ты что, совсем не в форме, что не смог справиться всего с двумя?
— Я надрал им задницы. — Натаниэль коснулся языком зуба. Болит, но, по крайней мере, на месте.
— Так-то лучше, — с гордостью заметил Голландец. — Хотели тебя грабануть, да?
Натаниэль покосился на Меган.
— Нет.
— Ребра ушиблены. — Не обращая внимания на проклятия Натаниэля, Голландец продолжал тщательно их ощупывать, пока, наконец, не удовлетворился результатами осмотра. — Но переломов нет. — Он присел на корточки, смотря Натаниэлю в глаза. — Был в отключке?
— Возможно. — «Черт, признаться в этом так же тяжко, как пропустить удар». — На минутку.
— В глазах двоится?
— Нет, док. Не сейчас.
— Не умничай. Сколько? — Он показал два пальца.
— Восемьдесят семь. — Натаниэль снова потянулся за виски, но Коко отставила бутылку в сторону:
— Он не сделает больше ни одного глотка после таблетки, что я дала ему.
— Женщины думают, будто им известно все на свете. — Однако взгляд Голландца, обращенный к Коко, свидетельствовал, что ее предписания будут соблюдены неукоснительно. — Койка — вот что нужно тебе сейчас больше всего. А перед этим — горячая ванна. Хочешь, я тебя туда доставлю?
— Проклятье, нет! — Без этого унижения Нэйт вполне может обойтись. Он поднес руку Коко к губам. — Спасибо вам, моя дорогая. С радостью пережил бы все это снова, если бы знал, что вы будете моей медсестрой. — Он обернулся к Холту: — Я готов отправляться домой.
73 
