Особенно,... 
127 
Майкл принялся за свою копченую говядину.
— Именно это меня и беспокоит, — негромко произнес он. — Все думают, что же я за отец? — Он побарабанил пальцами по столу. — Несмотря на всю мою любовь к Крису, могу ли я так поступить с Эмили?
— Эмили не хотела бы, чтобы Криса осудили за убийство, которое он не совершал, — твердо заявила Гас.
Майкл усмехнулся.
— Вот оно что! Значит, поэтому ты обедаешь со мной. Ты секретное оружие в арсенале Макфи.
Гас побледнела. Секретное оружие в арсенале Джордана — его намерение не открывать правду, заставить присяжных поверить, что Крис тоже хотел свести счеты с жизнью. В чем она пока не стала разуверять и самого Майкла. Она бросила салфетку на тарелку и протянула руку в дальний угол кабинки за пальто.
— Мне пора, — пробормотала она, роясь в кошельке, чтобы расплатиться за свой обед. Кошелек выскальзывал из пальцев. — Черт! — выругалась она.
— Эй! — окликнул Майкл. — Гас!
Она судорожно дергала замок кошелька. Майкл протянул руку через стол и обхватил ее пальцы своими.
Гас замерла. «Как приятно, — подумала она, — когда к тебе прикасаются…»
Щеки Майкла залила краска смущения.
— Я не то хотел сказать, — извинился он. — Не то, что ты работаешь на адвоката.
— Знаю, — выдавила из себя Гас.
— Тогда почему ты так поспешно уходишь?
Гас уставилась на край своей тарелки.
— Я не рассказываю Джеймсу, что мы с тобой обедаем вместе. А ты говоришь Мэлани?
— Нет, — признался Майкл.
— Почему, как ты думаешь?
— Не знаю, — ответил Майкл.
Гас аккуратно высвободила свою руку.
— Я тоже.
Джеймс сидел за своим письменным столом, вертя в руках розовую визитную карточку, которую вручила ему секретарша. «Золотая пальма» — так назывался ресторан в шестидесяти километрах от города, в какой-то глуши, хотя в большинстве путеводителей по ресторанам он значился как пятизвездочный. Разумеется, там практически гарантированно подавали меню с фиксированными ценами — плати семьдесят пять долларов с человека и получи то, что они посчитают в тот день фирменным блюдом. Джеймс вздохнул, глядя на телефонный номер ресторана, и потянулся за трубкой. Кейт исполнялось пятнадцать, это она выбрала место, и он не хотел ее подводить.
Откровенно признаться, после Рождества он очень внимательно стал относиться к дочери. У них вошло в привычку после ужина, когда вся посуда убрана, оставаться за столом и просто болтать. Кейт, в отличие от ее матери, искренне интересовалась сложными случаями и операциями, которые провел за день Джеймс. Отец выслушивал сплетни о мальчишках, о страстном желании Кейт проколоть уши, о ее недоверии к математическим доказательствам. И он заново полюбил свою дочь. Он смотрел на нее из вечера в вечер и думал: «У меня до сих пор все это осталось».
— Алло, здравствуйте! — сказал он, когда на том конце провода сняли трубку. — Я хотел бы зарезервировать столик. Вы обслуживаете банкеты не только вечером, но и в обеденное время? Отлично. Да. В следующую субботу. На имя Харт. Х-А-Р-Т. — Он постучал карандашом по стопке историй болезни на столе. — Столик на четверых, — сказал он и поморщился. — На троих, — поправился он. — Столик на троих.
Он положил трубку, вспоминая, как тысячу раз за последние несколько месяцев, когда забывался, оглядывался на заднее сиденье машины, ожидая увидеть длинные согнутые ноги Криса, или осторожно приоткрывал ночью дверь его спальни, чтобы проверить, спит ли он.
Столик на троих.
Праздник.
Мэлани грохнула на стол перед Майклом тарелку с супом, села напротив, взяла ложку и стала молча есть.
— Ну, — решился Майкл, — чем ты сегодня занималась?
Мэлани медленно подняла глаза.
— Что?
— Я спросил, чем ты сегодня занималась?
Она засмеялась.
— А что?
Майкл пожал плечами.
— Просто спросил. Поддерживаю светскую беседу.
— Мы женаты, — равнодушно напомнила она. — Нам нет необходимости разговаривать.
Майкл помешивал суп, в котором попадались переваренный сельдерей и морковка.
— Я… это… — Он колебался. Он хотел было рассказать, что ездил в тюрьму повидаться с Крисом, но понял, что еще не готов к подобному признанию. — Я сегодня случайно встретил Гас. Мы вместе пообедали.
Майкл сказал это непринужденно, но даже ему самому показалось, что он переиграл, настолько легкомысленно прозвучали эти явно отрепетированные слова.
127 
