41 
– Молчать! – прикрикнул Эрик. – Тогда не убью!
Девицы притихли, прикрывая руками свою наготу. Эрик подобрал их платья и швырнул им в угол. Затем он велел:
– Вытаскивайте шнуровку из лифов, и побыстрей!
Девицы переглянулись, решив, что он их удавит на шнуровках, и опять взмолились.
Эрик схватился за голову:
– Замолчите вы, наконец! Я вас свяжу и только. А если не прекратите орать – отрежу языки.
Девицы оделись, как смогли, и трясущимися руками протянули ему шнуровку. Эрик разрезал каждую их них на две части и связал потаскушкам сначала руки, затем ноги.
– Сидите тихо! Чтобы я вас не слышал! Поняли?
Девицы, всхлипывая, закивали.
Эрик громко крикнул:
– Шульц, спускайся. Мне надо с тобой поговорить.
На лестнице послышались неуверенные шаги мельника, видимо, он уже понял, что случилось. Когда он спустился вниз и увидел мёртвую окровавленную девицу и лежащего на ней Ломбардца, то перекрестился трясущейся рукой и полными ужаса глазами посмотрел на Эрика.
– Шульц, признайся, подобные выходки водились за Ломбардцем?
Шульц закивал, говорить он не мог. Немного оправившись от шока, он сказал:
– Я не стал говорить вам всей правды, господин. Его прозвали Неистовым именно из-за этого… Он часто входит в раж… А что делать с ними? – мельник указал глазами на девиц.
Эрик не знал, что ответить – беззащитных женщин ему убивать не приходилось.
– Предлагаю оставить их здесь. Сами погрузим всё ценное в повозку и отправимся к твоему брату. И чем быстрее, тем лучше.
Глава 5
Шульц запряг в повозку лошадь. У него на конюшне стояли ещё две, именно на них Эрик решил ехать с женщинами – повозка едва ли выдержит четырёх пьяных мужчин и домашний скарб.
– Шульц, помоги мне загрузить рутьеров, – распорядился Эрик, вытаскивая Курта из-под скамейки и пытаясь натянуть на него штаны.
Курт упирался во сне и бормотал что-то вроде: «Где мозельское? Вина! Хочу ещё!» Что именно желал Курт, он не уточнил, так как его бросили в повозку с соломой и принялись за Ханса, Гюнтера и Хагена. Вскоре вся отважная четвёрка громко храпела в повозке. Эрик накинул на них шерстяное одеяло – обморозятся, не дай бог, дорога неближняя. Затем собрал оружие и вещи; золото, разделённое на равные части, сложил в свою сумку.
Предстояло самое сложное – вывести Ирму и Берту так, чтобы они по возможности не увидели окровавленный труп. Эрик снял грязную, заляпанную скатерть со стола и прикрыл ею Ломбардца и его жертву.
После этого он поднялся наверх и постучал в комнату, где заперлись испуганные женщины.
– Ирма, не бойся! Это я, Эрик, открой мне!
Дверь открылась, Ирма бросилась ему на шею.
– Мы испугались, снизу слышались постоянные женские крики и рёв этого сумасшедшего Ломбардца.
– Ирма, и ты, Берта, слушайте меня внимательно. Сейчас вы соберёте всё самое ценное, оденетесь как можно теплее, и мы покинем мельницу.
Берта округлила глаза, она привыкла здесь жить и мельницу покидать совершенно не хотела. Она возмутилась:
– Господин, вы приказывайте Ирме, но не мне! Я никуда не поеду!
– Дело твоё, Берта, я не настаиваю. Но предупреждаю, что сюда завтра или послезавтра явятся солдаты курфюрства. Тебя повесят как подельницу Ломбардца.
– Позвольте полюбопытствовать, господин, это почему же?
– Да потому, дорогая моя мельничиха, что Ломбардец убил одну из девиц в пылу страсти. Две другие сидят в углу связанные, мечтая о том, как сбежать отсюда. И поверь мне, если они доберутся до Ляйпцига – жди солдат.
Ирма и Берта охнули. Берта перекрестилась.
– Что же теперь будет, господин? – спросила побледневшая, как полотно, Ирма.
– Ничего, не в первый раз, уйдём. А Ломбардец пусть отвечает за свои дела.
Женщины послушно оделись и собрали свои пожитки. Шульц выкопал небольшой чугунок, закрытый крышкой, полный золота и серебра, обмотал его тряпицей и засунул в повозку под сено, как раз под Куртом. Тот даже не пошевелился.
Сев в телегу и взяв вожжи, Шульц подумал: «Хорошо, что ссылался все эти годы на неурожай и не расплатился с Ломбардцем. Пропадай, эта чёртова мельница!» Шульц перекрестился – поминать нечистого в вечернее время небезопасно.
Из двери вышли женщины, Ирма помогала Берте нести большой узел, они забросили его в повозку. Эрик сел на лошадь, посадив перед собой Ирму. Берта, охая и ахая, взгромоздилась на смирную кобылку. Шульц огляделся, увидев, что все готовы, хлестнул кнутом лошадей, повозка тяжело тронулась.
41 
