42 
* * *
Повозка и лошади остановились, не доехав до селения. Шульц слез с повозки, направившись к дому своего брата – старосты Клосса.
Он постучал в дверь. В ответ – тишина, все спали, на дворе стояла ночь, лишь полная Луна освещала окрестности своим скудным фиолетовым светом. Шульц постучал ещё раз, за дверью зашаркали.
– Кто там? Что надо? Предупреждаю: я вооружён.
– Клосс! Это я, твой брат Шульц! Открой мне, прошу тебя…
Клосс приоткрыл дверь, держа арбалет наготове.
– Матерь Божья, Шульц! Что случилось? Заходи…
Шульц в краткости рассказал брату обо всём, что приключилось. Клосс поправил свой ночной колпак, запахнул тёплый халат поплотнее.
– Эх, брат, говорил я тебе, не связывайся с этими людьми. А ты что! Берта, Берта… Да кстати, как она?
Шульц вздохнул. Клосс понял всё без слов.
– Понятно, не пропускает ни одного мужчину! Всё, как обычно… Говорил я тебе: не женись на ней… Да что теперь после драки кулаками махать.
– Ох, ругай меня, Клосс. Ты прав во всём… – сокрушался Шульц.
– Ладно, сделаем так: Берту твою отставим здесь, выдам её за сестру жены. А будет блудить, у меня разговор короткий – розги всегда наготове. Ты и эти люди отправитесь в егерский домик в лесу. Помнишь, где он находится? Хорошо, там и остановитесь. Лишний раз в деревне не показывайтесь… Всё необходимое будет приносить Берта. Да, и главное – узнай: кто из рутьеров приличный охотник. Будет егерем. Так безопасней, всё равно кто-нибудь пронюхает, что егерский дом не пустует. Да и мне егерь нужен, в прошлом году зимой старика Вирта заломал медведь-шатун. Возьми вот два факела, разожжешь, когда выйдешь из деревни, и сразу – на лесную просеку, к егерскому дому.
– Благодарю тебя, брат.
– Да, кстати, о благодарности. Моя доброта будет стоить вашей компании два золотых в месяц с учётом моего провианта. Вот возьми ключ, дом закрыт на замок.
Шульц немного пожался, но, рассудив, что всё равно деваться некуда, да и Клосс должен окупить свой риск, согласился.
Примерно через час отряд медленно, но верно приблизился к егерскому дому. Наконец в ночной дымке показалось строение.
Эрик спешился и помог Ирме спуститься с лошади. Шульц с трудом открыл замок, тот покрылся ржавчиной и не захотел поддаваться сразу.
Эрик, Ирма и Шульц вошли в дом, освещая его факелами: строение было достаточно просторным, в углу виднелся камин. Посредине стоял стол, окружённый скамейками, окна затянула паутина и пыль – почти год сюда никто не входил и не убирался. Вместо кровати около стены лежал тюфяк, за время запустения он также пропылился. Эрик и Шульц воткнули факелы в металлические держатели около двери.
Ирма поёжилась от холода, дом промёрз, протопить его будет непросто. Шульц вышел во двор, вскоре он принёс дров и попытался растопить камин.
В это время рутьеры, проспавшиеся на морозном воздухе, постепенно приходили в себя. Первым очнулся Курт. Он слез с повозки, огляделся и, не увидев привычной обстановки мельницы, издал рёв раненого зверя, не понимая, что произошло.
На его рёв из дома выбежал Эрик.
– А, любезный Курт, изволил очнуться! Ну как спалось?
Курт, вытянув правую руку вперёд, показывая на егерский дом, телегу и затем на тёмный лес, спросил недоумевая:
– Господин Эрик, что это? Где мы?
Эрик похлопал Курта по плечу.
– Это, дорогой мой, егерский дом. Теперь мы будем в нём жить. А ты как человек сведущий в охоте и имеющий опыт в егерском деле будешь здешним егерем.
У Курта пропал дар речи. Немного погодя, придя в себя, он спросил:
– За что, хозяин?
– За то, чтобы думал головой, когда в следующий раз будешь спускать штаны.
Курт растерялся.
– А причём здесь мои штаны, господин?
– Притом, что девки, с которыми вы веселились, мертвы.
– Что-о-о?
– Одну зарезал Ломбардец, а двух других – кто-то из вас четверых, не знаю уж, кто именно! – намеренно солгал Эрик для пущей острастки. – Наверняка их хватятся в Ляйпциге.
Курт схватился руками за голову.
– Матерь Божья!
– Поздно теперь её поминать, думать надо было, что делаете, – наставлял Эрик. – Лучше помоги разгрузить этих болванов и разобраться в доме. Спать хочется. Завтра тяжёлый день, дом запущен…
* * *
Ломбардец очнулся, открыл глаза, не понимая, где он и что с ним. Он попытался оглядеться – на нём что-то висело, оказалось – скатерть. Масляные факелы, догорая, нещадно чадили. Воздух на мельнице стоял спёртый, пахло кровью. Он попытался встать. Его тошнило, затылок болел. Ломбардец опёрся руками на скамью, попав во что-то склизкое и неприятное. Он поднёс руки поближе к глазам – это была кровь… Испугавшись, Ломбардец резко встал со скамьи, поскользнулся в луже крови и чуть не упал.
42 
