45 
О Матвее он с сестрой не заговаривал, но нередко, всецело отдавшись мечтам об упрямом летчике, Аня неожиданно ловила на себе сумрачный, пронизывающий взгляд Сережи.
Ребята к нему приходили разные — некоторые были шумные, раскрепощенные; из-за двери его комнаты подчас доносился грубый хохот, забористая речь. К таким гостям Аня Темку не допускала, а Валя, которая периодически наведывалась к Анне, возмущалась:
— Невоспитанные! Как ты позволяешь, Аня? Ругаются, ржут, как жеребцы. Испортят тебе брата.
— Не испортят, Сережа мой с понятием. Знаешь, Валь, просто диву даюсь: ведь мальчик еще совсем, а стержень в душе имеет и никаким влияниям не поддается. А то, что ржут и выражаются, так ведь парням так и положено. Они-то думают, что мы их не слышим, и ведут себя, как в мужской компании.
Бывали у Сережи юноши и девушки совершенно иного склада — интеллигентные, вежливые до невозможности, с Аней предупредительные. Беседовали тихо, сдержанными голосами; Аня, проходя мимо Сережиной комнаты, слышала монотонный, струйкой льющийся тенорок кого-то из гостей. Похоже, один читал, другие слушали.
Однажды Аня и Валя не утерпели и подслушали под дверью:
— «…Именно в бессмертии духа будут заложены все явления жизненных энергий. Каковы отложения, таковы будущие кристаллы. И мысль, и сердце, и творчество, все другие проявления собирают эту энергию. Весь огненный потенциал духа состоит из излучений жизненных энергий. Потому, говоря о духе и сознании, принять нужно это, как кристалл всех высших выявлений…»
Подруги посмотрели друг на друга.
— Так и просится знаменитое чеховское «чаво?» — сказала Валя. — Что это за тарабарщина, ради всего святого?
— Агни йога, — с уважением пояснила Аня. — Темнота ты, Валентина, тысячи людей этим увлекаются, а ты — «чаво?».
— Да зачем это Сереже?
— А незачем. Он из вежливости слушает и для общей эрудиции. Говорю тебе, парнишку ничем не проймешь. Он способный, любознательный, всем интересуется, но под чужое влияние не подпадает. Только вот с институтом пока не определился. Все ребята уже с педагогами занимаются, я к нему каждый день пристаю, предоставила перечень высших учебных заведений Москвы, но ничего не добилась. Молчит пока. — Аня вздохнула. — Ничего, скоро поедем к папе — будем все вместе Новый год встречать — решим на семейном совете, куда Сереже поступать.
— Ты с Матвеем больше не виделась?
— Нет, он часто звонит, но приехать не может, ссылается на занятость. Два раза деньги присылал, представляешь? Приходится молчать. Подозреваю, что гордость доминирует у этого парня над всеми остальными чувствами. Эх, Валюша, временами, честное слово, жить не хочется, так меня зацепило. От бессилия впору выть на луну. Если бы не мальчики мои… Зато Сережа заметно успокоился — Москва, как ни крути, затягивает. Ходит с ребятами на концерты, дискотеки, все это здорово отвлекло его от прежней жизни; правда, порой впадает в какую-то угрюмую, тоскливую задумчивость, но уже без надрыва, как раньше. Как ты считаешь, может, он повзрослеет и станет более покладистым?
— Ага, годиков этак с пяток прождать придется. Дурища ты, Анька, удачу свою проморгала. Шибко твой летчик о тебе печалится. Гоняет по небу — и горя ему мало. Мужика спроси: «Чего тебе для счастья надо?» Он скажет: «Футбол посмотреть». А мы, бабы, вздыхаем: «Ах, любовь! Ах, возвышенное чувство!» Смешно, ей-богу. Вернись лучше к Виктору, а если уж совсем сердце не лежит, присмотрись к Огнивцеву. Меня бы так обхаживали! — Валя, несомненно, вспомнила совместный с Аней и Леней визит в загородный дом Огнивцева.
Ему захотелось украсить участок искусственными гротами, водопадиками, горбатыми мостиками через ручей, протекавший по участку, и парой вычурных беседок. Многоречивые и пространные обсуждения нововведений на участке позволили Огнивцеву провести длительное время с Анной, чего он, собственно, и добивался. Они гуляли по обширному, ухоженному саду, клумбы уже отцвели, но по краям мощеных красной плиткой дорожек стояли большие керамические вазы с пламенеющими кустиками цветов.
— Как у вас красиво, — сказала Аня, глядя на огромные вековые ели, — иглы на них свисали гроздьями, как разросшийся изумрудный мох.
— Да, горжусь своим домом и садом не без оснований. Люблю окружать себя красотой. Если у человека есть возможность жить в роскоши, бессмысленно такой возможностью пренебрегать. А знаете, чего мне не хватает для полного счастья?
45 
