48 
— Прости, — сказал Николас. — Вот уж чего мне никак не хотелось бы, так это чтобы ты почувствовала себя рожальной машиной. Или чем-то в этом роде.
— Я стараюсь, — ответила она. — Принимаю витамины. И таблетки. Измеряю температуру. Соблюдаю диету. Делаю всё, что только может помочь…
Она замолчала, потому что к её горлу подступили рыдания. И она вскинула руку, чтобы внутренней стороной локтя отереть слёзы.
— Алли…
Он шагнул к ней, повернул к себе лицом.
Они стояли рядом, обняв друг друга. Одну минуту, вторую. Наконец Николас сказал:
— Когда я даже просто держу тебя вот так, я уже чувствую нечто вроде благоговения. Ты знаешь, какой я счастливчик и везунчик? Я это знаю, Алли.
Алатея кивнула, и Николас отпустил её. Он обхватил ладонями её лицо и всмотрелся в него тем взглядом, который всегда вызывал у неё чувство, будто все те тысячи вещей, которые она скрывала от него, сразу становились ему известны, словно он видел её насквозь, читал в её уме. Но он не стал ни о чём таком упоминать, а просто сказал:
— Простишь меня?
— Конечно. И сделаю это, раз ты просишь. Только не прямо сейчас. Пожалуйста, Ники… давай подождём ещё несколько месяцев.
Николас кивнул. Потом усмехнулся и сказал:
— А тем временем будем упражняться снова и снова, ладно? Чтобы всё получалось как надо.
Она улыбнулась в ответ.
— Это мы можем.
— Отлично. А теперь объясни, зачем ты крошишь целую гору лука? У меня уже чертовски щиплет глаза! Что ты собралась приготовить?
Алатея окинула взглядом луковый холм.
— Понятия не имею.
Николас хихикнул.
— Сумасшедшая.
Он подошёл к груде дневной почты, аккуратно сложенной рядом с кухонным телефонным аппаратом, и сказал:
— Ты поговорила с тем парнем насчёт ремонта витражных стёкол?
Да, поговорила, ответила она. Он думает, что сможет подобрать стёкла к другому окну в главном холле, но это потребует некоторой работы. Он мог бы забрать оригинал с собой на некоторое время или он мог бы принести сюда стёкла для подбора, но в любом случае это выйдет довольно дорого. Ники действительно хочет?..
Их разговор перешёл на обычные темы; компромисс был найден, напряжение исчезло. Они стали обсуждать всякую всячину, пока наконец Николас не нашёл записку, о которой Алатея уже и забыла, поскольку её растревожил разговор о детях, докторах в Ланкастере и о том, чего Николас хотел и ждал от неё.
— Что это такое? — спросил он, держа в руке листок, который Алатея вырвала из блокнота днём.
— А… Тебе звонили. Какой-то телефильм закончен, вот и звонила какая-то женщина. Ей бы хотелось поговорить с тобой об этом. Она… Вроде бы она называла это пробным исследованием… ну, что-то такое.
— Что за фильм? — нахмурился Николас.
— Альтернативное лечение наркозависимости. Она сказала, фильм документальный. Интервью с наркозависимыми, докторами и социальными работниками. Что-то… презентация? Или празднование? Не знаю. Я ей сказала, что вряд ли тебя это заинтересует, но…
— Почему?
— Что — почему?
— Почему ты ей так сказала?
Алатея отошла, чтобы взять одну из своих поваренных книг. Николас сделал для неё полку в нише над кухонной плитой, и она схватила одну книгу наугад, гадая, что можно приготовить из трёх луковиц, искрошенных в крохотные кусочки. И рассеянно ответила:
— Ну, такие вещи… они питают самомнение, Ники. Мы ведь много говорили об этом, ты и я. Ничего тут не может быть хорошего, из-за того, куда всё это ведёт. Из-за того, чему тебе пришлось противостоять.
— Верно. Верно. Но это же не обо мне, Алли. — Он снова посмотрел на листок в своей руке. — Откуда эта женщина? Откуда создатели фильма?
— Я не спрашивала. Я не думала… — Она посмотрела на обложку книги, которую взяла с полки. Собралась с мыслями. — Ники, ты должен быть осторожен с такими вещами. Ты ведь всегда говорил, что предпочитаешь помалкивать. Оставаться за сценой. Это лучше всего.
— Лучше всего — поддержать такой проект деньгами, — возразил он. — Для того, чтобы тот мог осуществиться.
— А если не осуществится?
— Почему ты так говоришь?
— Из-за разного… из-за того газетчика, который много раз здесь бывал. И что из этого вышло? Ничего. Сколько часов ты на него потратил? Вы разговаривали, гуляли, работали вместе на оборонительной башне — и что? Опять ничего. Он обещал написать статью, и где все его обещания? Я не хочу видеть в твоих глазах разочарование.
48 
