Глава 1

В половине девятого, холодным осенним вечером черная «Волга» медленно пробиралась по грязной проселочной дороге. Она переваливалась, натужно ревела двигателем. За рулем сидел солидный мужчина и тыльной стороной ладони то и дело смахивал с лица капли пота. Черные курчавые волосы прилипали ко лбу. Мужчина матерился, нервно курил, не обращая внимания на то, куда падает пепел. А падал он на брюки, на бархатные чехлы, на вычищенные до зеркального блеска ботинки. Рядом с ним на переднем сиденье, зябко ежась, хотя в салоне было жарко, куталась в короткую шубку молодая женщина. Ее губы были ярко накрашены, и взгляд мужчины невольно останавливался на них, когда он поворачивал голову.

— Черт подери, ни единого целого фонаря! Как будто бы все подохли в этом поселке! — пробурчал мужчина и грязно выругался.

— Чего ты ругаешься, здесь всегда так!

— Всегда, да не всегда. Раньше лучше было. — И ты раньше тоже был помоложе.

— Можно подумать, ты молодеешь с каждым днем. Дачный поселок, казалось, вымер — ни людей, ни животных. Свет фар выхватывал высокие заборы, шершавые стволы деревьев. На голых ветках еще кое–где поблескивали поздние яблоки.

— Мерзость! — бормотал мужчина, то и дело моргая. Пот выедал глаза.

Наконец черная «Волга» добралась до края поселка, свернула в узкий проезд, такой узкий, что двум машинам не разъехаться, и остановилась у железных ворот с номером «29».

— Посиди, я открою.

Нога мужчины сразу же попала в лужу и он вновь выругался.

— Придурок, — пробурчала женщина, — хоть и богатый, но придурок.

Мужчина отворил железные ворота. Машина медленно въехала во двор — прямо к широкому крыльцу большого двухэтажного дома, сложенного из белого силикатного кирпича.

— Выходи, из соседей никого, тебя и не увидят, — выдергивая ключи, сказал мужчина. Он шагнул в дом, ввернул пробку и зажег свет. — Шевелись поскорее. Как корова тельная!

— Не ругайся, Федор.

— Я не люблю ждать, ты это знаешь.

— Знаю… А я не люблю, когда при мне ругаются матом.

— Жизнь такая мерзкая, что, кроме ругани, и слов других не подыщешь, чтобы ее описать в красках.

— Есть в ней и приятные вещи.

— Что?

— Секс, например.

— Вот его‑то без мата толком и не опишешь. Мужчина нервничал и даже не пытался скрыть это. Из багажника он достал и принес в дом сумку с продуктами, снял пальто, повесил его на вешалку. Разулся, сунул ноги в тапки, не снимая влажных носков, и пошел к камину. Через минут десять огонь в камине полыхал вовсю, сухие березовые дрова занялись быстро.

— Пошевеливайся. И сними свою шубу, вынеси ее в прихожую! Она мокрая и пахнет животным.

— Холодно, — сказала женщина, — и неуютно.

— Тебе везде холодно. В аду, наверное, и то мерзнуть будешь. Ты в последнее время стала какой‑то…

— Какой? Договаривай.

— Никакой. Единственное доступное тебе чувство — чувство холода. Булавками тебя коли, даже не поморщишься, словно ты не живая женщина, а труп, который время от времени достают из холодильника.

— Я умею быть теплой и ласковой.

— Умеешь, но не со мной.

— Извини, я забыла, кто я, а кто ты. Тебе можно быть злым, неприветливым, а мне даже нельзя пожаловаться на холод.

— Не в тебе дело. Я не выспался, и неприятностей столько, что впору вешаться.

— Забудь о них, они остались в Москве. Тут мы только вдвоем. Мы и горячее пламя камина, оно согреет нас, а потом мы станем глядеть на гаснущие угли.

— Не люблю, когда говорят фразами, придуманными заранее. В них нет правды и искренности.

— Но так и будет. Дрова прогорят, останутся уголья…

— В жизни все случается не так, как предполагаешь.

Коренастый, крепко сложенный мужчина сидел на корточках перед камином и держал руки так близко к пламени, что временами, когда в трубе завывал ветер, огненные языки плясали между его пальцами. Женщина подошла к нему, положила ладони на плечи. Мужчина дернулся, сбрасывая ладони.

— Что с тобой? Ты не хочешь ласки? — спросила женщина.

— Не сейчас, не сразу. Отстань. Не видишь, я думаю!

— О чем еще можно думать, оставшись наедине с женщиной, глядя в огонь?

— О чем угодно.

— Ты думаешь не обо мне?

— Конечно же, не о тебе, — буркнул мужчина, продолжая сидеть на корточках перед пламенем. Раскурил сигарету. — Собери еду на стол. Я целый день ничего не ел. А ты стоишь и ничего не делаешь.

  1