Особенно,... 
45 
— Джордан, ради Бога!
— Дело не в деньгах. Я могу позволить себе сделать своей девушке дорогой подарок. Просто я вспомнил, что ты член общества защиты животных, и решил не травмировать тебя созерцанием натуральных изделий. Но, возможно, я ошибся?
— Нет-нет, ты все правильно сделал. — Александра готова была провалиться сквозь землю от неловкости. — Я действительно противница убийства животных и не хотела бы носить на себе шкуру несчастного зверя… Пожалуйста, милый, давай поскорее уйдем отсюда. Мне… мне нехорошо от этой духоты и всех этих приторных запахов!
— Ну наконец-то я понял, в чем дело! — почти радостно выдохнул Джордан. — Ты просто устала! Что ж, я тебя понимаю, у меня и самого уже голова болит. Быстрее на воздух!
Свежий вечерний воздух немного взбодрил Александру, все происходящее перестало казаться мрачным, как казалось в салоне. Да и то правда, подумала она, такие места не для меня. Пусть туда ходят богатые дамы, которым не жалко убивать время на подобную чепуху.
— Эй, что это ты там бормочешь себе под нос? Может, поделишься со мной своими мыслями?
Остановив машину на перекрестке, Джордан пытливо посмотрел Александре в глаза. В полумраке салона черты его лица казались выточенными из бронзы. Запах терпкого одеколона смешивался с тонким ароматом духов Александры, рождая массу несвоевременных и опасных желаний. Внезапно ее осенила мысль, еще час назад казавшаяся крамольной. Сейчас, в эту самую минуту, она вдруг отчетливо осознала, что хочет этого мужчину почти до безумия. Ну и пусть он только использует ее, чтобы вызвать ревность своей жены. Какая, в конце концов, разница?
Даже если бы Джордан был свободен и ни в кого не влюблен, он никогда бы не предложил руку и сердце такой, как она. Все, на что она может рассчитывать, — это провести вместе с ним несколько незабываемых дней и ночей. А потом он исчезнет из ее жизни, но с ней останутся воспоминания. Наверное, ей вообще не следовало сближаться с этим человеком, но теперь пути назад нет. Так стоит ли отказывать себе в радости хоть разок побыть с ним в постели?
— Я думала о том, как глупо поступают женщины, которые проводят все свободное время в косметических салонах, — с улыбкой проговорила Александра. — По-моему, более скучного занятия нельзя и придумать.
Джордан рассмеялся, а в следующий момент Александра почувствовала его теплые губы на своих губах.
— Ты, как всегда, мудра, любовь моя, — пробормотал он, неохотно прерывая поцелуй и снова берясь за руль. — И я должен просить у тебя прощения за то, что подверг такому испытанию. Но, поверь, я сделал это только для тебя, чтобы ты была самой красивой на вечере и чувствовала себя прекрасно.
— Зачем?! — с прорвавшейся досадой воскликнула Александра. — Зачем мне быть самой красивой на этом чужом празднике, где меня никто не интересует?! И почему ты решил, что я должна чувствовать себя там плохо без роскошного платья и драгоценностей? Если меня и волнует чье-то мнение, то только твое, а на остальных плевать!
Джордан как-то странно, со значением посмотрел на нее, но промолчал. Александра же сразу истолковала это молчание не в пользу Джордана. Молчит, значит, ее подозрения верны — он действительно везет ее на показ своим знакомым.
Особняк баронессы Кленси находился в фешенебельном районе города, в длинном ряду таких же внушительных зданий. Как ни странно, но этот дом был Александре хорошо знаком: как и многие ценители классической архитектуры, она любила гулять по Парк-Лейн и любоваться ее строениями. Однако ей и в голову не приходило, что в один прекрасный день двери изящного трехэтажного дворца раскроются перед ней и ей будет позволено подняться по мраморной лестнице, уставленной итальянскими статуями. Это было похоже скорее на сон, чем на реальность. На настолько необычный и чудесный сон, что Александра на время даже перестала сердиться на Джордана.
Большой парадный зал располагался на втором этаже, в самом центре особняка. Обстановка его, как и все в доме, поражала великолепием. Стены были затянуты белоснежным шелком с золотыми узорами, изящная старинная мебель обита бледно-голубым штофом. В центре блестящего паркетного пола помещался огромный ковер молочно-белого цвета с рисунком из розовых роз и голубых листьев. В трех старинных люстрах всеми цветами радуги переливался хрусталь. И повсюду — зеркала, высокие, почти от пола до потолка, обрамленные позолоченными рамами.
45 
