Особенно,... 
65 
— Да, да, да! — возопил Зерк в восторге. Меонец сполз с подоконника, и его вырвало на пол.
Такого омерзения он еще в жизни не испытывал.
— Ну не хочешь — не надо. Схожу к уборщику, — сказал повар, сразу сделавшись равнодушным. — Только за собой убери. Я-то думал...
— Ты! Думал! Дух Опустошения тебя побери! Я что, похож... на такого?
— Все похожи. А как же еще? — сказал Зерк, становясь к плите, как ни в чем не бывало. — Я вообще не понимаю, откуда ты взялся. Башка белая...
— Почему все похожи? — оторопело спросил Олен.
— Тебя так сильно стукнуло? Память отшибло? — посочувствовал повар. — Такие отношения пристойны, достойны... и вообще, спать больше не с кем.
— А женщины? Зерк захихикал.
— Тебе женщину? Ну ты хватил! Нет, ты точно контуженый. Женщин тут, на Бедгоге, рождается примерно одна из десятка. Остальные — мужчины. Бабы лишены благословения Силы Копья. И потому они все — рабыни, принадлежащие судьям или военачальникам. И рожают, рожают, рожают... — Повар махнул рукой и сплюнул на пол.
Меонец так и не встал на ноги. Было тошно — как на душе, так и в желудке.
— Пойди помолись Силе Копья, — снисходительно посоветовал Зерк. — Вдруг поможет. На полу я сам уберу. А Копье — это звезды на небе. Как стемнеет — я покажу.
Ближе к ночи Зерк сдержал обещание. Вытащив бледно—зеленого, похудевшего Олена вон из кухни, повар ткнул толстым пальцем в небесный свод.
— Вон Копье, — сказал он.
Меонец тоскливо уставился туда, куда показывал повар. И обомлел. Надо же... Столько времени он провел в этом месте, а на небо ни разу не посмотрел. Черные небеса были усеяны крупными одиночными звездами. И только одно созвездие горело на небе Бедгога. Ярко горело. Оно действительно формой напоминало копье. Огромные светочи складывались в некое подобие древка, а на конце этого древка горела кроваво—красная злая звезда.
— Это Гагр, — пояснил Зерк шепотом. — Наконечник Копья.
Олен прищурил один глаз, потом другой. Ему вдруг показалось, что наконечник обломан. Острие ясно видно, правое крыло — тоже. А вот левого нет. Обломали. Сказав Зерку, что видит, он спросил, почему.
— У тебя очень хорошее зрение, — медленно проговорил повар. — Видимо, потому, что глаза светлые. Я не вижу того, о чем ты говоришь. Может, я просто не помню. Мне только в детстве зачитывали священные тексты...
Меонец рассеянным взглядом смотрел в небо и слушал легенду. Ее кто-то рассказывал Олену на ухо. Наверное, Зерк. Кто же еще?
— Некогда жили на землях пустыни могучие люди, — шептал голос. — Их сила была в несколько раз больше обычной, а рост — выше. Звались они дагдами. Небо знало, земля знала, что это не просто богатыри, а те, на ком мир держится. Но никто из них не ведал, кем на самом деле является. Понимал лишь, что обладает большой силой. И как-то раз затеяли кочевые племена состязаться в стрельбе из лука. Сорок дней и сорок ночей длилось состязание. Но никто не мог победить, а лишь распалялся. Люди впали в безумие. Не видя на земле достойной себя цели, они желали поразить небо калеными стрелами. Тогда пришел в их становище некто из дагдов. Ростом он был на две головы выше, чем самый могучий воин, станом — стройный, плечи были широкими. Всем богатырям богатырь. Взяв свой лук, он спросил: есть ли стрела для меня? Но не нашлось подходящей стрелы для огромного лука. Тогда он взял копье с длинным древком, положил на лук, натянул тетиву и выстрелил в небо. Другие лучники ждали, когда копье упадет наземь. Ждали так, что время до наступления темноты показалось им вечностью. Но когда тьма пала на землю, люди увидели: копье все-таки поразило цель. Оно воткнулось в небесную твердь и засияло ярче всех звезд. Лишь наконечник копья был отломлен с одной стороны.
— Расскажи еще что-нибудь, — попросил Олен Зерка, вконец разомлев. — Ты так здорово рассказываешь...
— Старуху тебе на лежанку! — от неожиданности выругался повар. — Я ничего не рассказывал. Ты совсем чокнутый. Спишь на ходу... Я тебя, полудурка, в чулане запру, от греха.
Лежа на куче тряпья, меонец размышлял о случившемся. От этих мыслей ему становилось нехорошо, неудобно: как будто внутри головы кто-то скреб чем-то острым. Но перестать думать не получалось. Никак. Либо все, что он видит и слышит здесь, на Бедгоге — явь. Либо — сон.
Судьи приехали раньше, чем предполагалось: жара начинала спадать. Проверка нагрянула неожиданно — приготовления к ней еще шли. Если проверяющие заметят какой—либо непорядок на базе, они доложат об этом, и продовольственное снабжение заметно урежут. А бардака хватало, как и в любом человеческом логове. Люди здесь жили десятилетиями и накапливали хлам — обыкновенный и душевный. Чего только стоило увлечение воина Дага, пользовавшегося всеобщей любовью: он вытаскивал шарики из проржавевших подшипников и связывал их между собой — по два вместе. Эти штуки служили многим чем-то вроде охранного амулета: тот, кто носил такую, ощущал уверенность, что неприятности обойдут его стороной. Военачальники базы носились повсюду, как кони в мыле: нужно было изъять все эти игрушки. Судьи строго следят за соблюдением закона. А малограмотные воины понятия не имели о том, что писалось в священных текстах. «Сила Копья ревнива, она не терпит замены себе. Отступник должен быть строго наказан».
65 
