Особенно,... 
41 
О карнавальном веселье теперь напоминали лишь гирлянды разноцветных лампочек – участники праздничного парада всегда проходили по Сент-Чарлз-авеню, и потому проспект освещался особенно ярко – да одноразовые стаканы, грудами валявшиеся под живой изгородью из кустов азалии. Розовые бутоны азалии со дня на день должны были расцвести пышным цветом. Реми заметила за домами развевающийся на ветру карнавальный флаг. Он был поднят перед элитарным клубом, который располагался в роскошном здании, надежно отгороженном от мира узорчатой чугунной оградой и раскидистыми магнолиями. Реми вспомнила, что раньше только устроители карнавала из самых респектабельных семейств получали право устанавливать перед своими домами пурпурные, зеленые и золотистые флаги. Это была их привилегия. Пурпурный цвет символизировал правосудие, зеленый – благочестие, а золотой, разумеется, власть.
Казалось бы, вся эта праздничная мишура должна была отвлечь Реми от мыслей о неприятной сцене в кабинете Коула, но получилось ровно наоборот. Она вдруг отчетливо поняла, что дядя Марк нарочно уводит разговор в сторону. Но почему он не хочет объяснить ей, кто такой Броуди Донован? Реми вспомнила, с какой злобой дядя глядел на портрет. Конечно, Марк слышал последние слова Коула. Слышал, как Коул назвал Донована основателем «Кресент Лайн»! И однако же ничего ему не возразил, а теперь не дает ей и рта раскрыть, словно боится расспросов. Но ведь она и сама не настаивает. Странно… Ей словно что-то мешает… Но что?
– Приехали! – провозгласил Марк, и «Мерседес» проплыл меж двух чугунных столбов, служивших опорой для автоматических раздвижных ворот. Некогда на этих столбах висели ажурные кованые ворота, куда въезжали старинные экипажи.
– Вот ты и дома, – ласково улыбнулся Марк. – Слава Богу, что все неприятности позади, верно?
– Если бы ты сказал мне это два дня назад, я бы с радостью согласилась, – ответила Реми. – Но сейчас мне почему-то кажется, что неприятности только начинаются.
Марк промолчал, но его молчание было весьма красноречивым. Особенно по контрасту с тем потоком банальностей, которые он обрушил на племянницу по дороге домой. Судя по всему, она невольно попала в точку.
Марк остановил машину перед бывшим каретным сараем, где теперь был устроен гараж на четыре машины.
В доме, куда они зашли через боковую дверь, витали чудесные запахи. Марк повел носом и воскликнул с преувеличенным восторгом:
– Нэтти, ты с утра колдуешь на кухне!
– Да. А вам давно пора было вернуться.
В холле появилась высокая худая негритянка в белом фартуке. Реми обратила внимание на ее оригинальную прическу: наверху шапка курчавых волос, а виски подстрижены очень коротко. И стильно, и практично, и очень идет скуластому лицу.
Женщина с укором обратилась к Реми:
– У тебя, по-моему, с головой совсем плохо. С какой стати ты ушла из дому ни свет ни заря?
– Вы, наверное, Нэтти, да?
Лицо негритянки было ей незнакомо.
– А кто ж еще? Если я не ошибаюсь, других чернокожих в вашем доме не водится.
Реми удивленно рассмеялась.
– Вы… ты за словом в карман не лезешь.
– От тебя научилась, – не моргнув глазом, парировала негритянка. Вероятно, им не впервой было так пикироваться.
– А где… – начал было Марк.
– Мистер Фрезер и миссис Сибилла пьют кофе в солярии, – предвосхитила его вопрос Нэтти.
– Пойду скажу им, что ты вернулась, – засуетился Марк.
– Они нашли мою записку? – запоздало поинтересовалась Реми.
– Ее нашла я, когда принесла тебе завтрак, – ответила Нэтти. – Твоя мать чуть с ума не сошла. Бедняжка уверена, раз у тебя отшибло память, ты и дорогу домой не найдешь.
– Найду, можете не сомневаться.
– Думаешь, ее легко в этом убедить? – с досадой хмыкнула Нэтти.
Нэтти держалась с Реми совсем по-родственному и даже не попыталась поинтересоваться, куда и зачем ушла спозаранку ее молодая хозяйка. Если верить Коулу, то Нэтти давно стала для них членом семьи, но… видимо, не до такой степени, чтобы хозяева дома отчитывались перед ней в своих действиях.
Нэтти погладила Реми по щеке.
– Я рада, что ты вернулась домой. А то я за тебя волновалась, – грубовато сказала она и поспешила отдернуть руку. – Господи, да что ж я торчу тут, когда у меня столько дел! Скажи папе и маме, завтрак будет на столе через двадцать минут. И спроси у мистера Марка, собирается ли он завтракать с вами.
41 
