Особенно,... 
62 
— Очень патетично. Для колонки в журнале — сойдет, но здесь нет рыдающих читательниц. Слушай меня, малыш. Денег ты не просил никогда, это верно. Ты их просто тратил. Жениться… одной девушке ты уже крови попортил.
— Слушай, ну сколько можно, а? Моника счастлива в браке, работает на тебя, получает бешеные деньги — и все благодаря мне, между прочим. Если бы я с ней не развелся…
— Значит, так! Женитьба отменяется. Лос-Анджелес отменяется. «Феррари», девки и шампанское отменяются.
Оробевший Тони с восхищением смотрел на разбушевавшегося отца. Истинный громовержец!
— Я даю тебе последний — слышишь?! — последний шанс себя реабилитировать. Нет, подвигов в бизнесе я не жду — просто раз в жизни поведи себя как нормальный мужик. Прими мое поручение и выполни его.
— Папа, я…
— Ты летишь в Южную Африку. Через две недели. На несколько лет. Если все пойдет гладко — на два-три года, не больше. За это время здесь про тебя забудут, скандалы улягутся, и у тебя появится шанс начать нормальную жизнь психически здорового мужчины.
— Два года на рудниках — и психически здоровый мужчина? Не смеши меня!
— Откуда ты знаешь про рудники?
— Что значит откуда? Пап, я же не совсем идиот. В смысле не клинический же? Ван Занды в Африке никогда не занимались ни разведением павлинов, ни обводнением Сахары — только бриллиантами. Бриллианты строгают из алмазов, алмазы выкапывают из земли. Большая яма, в которой копаются те, кто ищет алмазы, называется рудник. Или копь.
— Смотри-ка, прям специалист!
— Отнюдь нет, и не горю желанием им стать. Это кровавый и не всегда законный бизнес, мы оба об этом…
— Не волнуйся, всю грязную работу за тебя сделает баба. Мое доверенное лицо. Ты будешь просто вывеской…
Тони Ван Занд отшатнулся, словно от удара. Смуглое лицо посерело, синие глаза потемнели от гнева.
— Хватит. С меня хватит, отец. Я — не вывеска. Я — твой сын. Моя фамилия Ван Занд, мне почти сорок лет, и я не позволю никаким твоим бабам использовать меня в качестве вывески! Я полечу в Южную Африку и выполню твое поручение. После этого я вернусь — или останусь там. Возможно, уеду в Гималаи. Возможно, в Антарктиду. В любом случае, после выполнения твоего поручения я буду совершенно свободен, и ни ты, ни мама больше никогда — ты слышишь, отец! — никогда не будете распоряжаться моей жизнью!
Тони Ван Занд повернулся и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Заросли олеандра на балконе взволнованно шевельнулись. Дерек произнес негромко, даже не повернув головы:
— Сиби, когда-нибудь любовь к промышленному альпинизму тебя погубит.
Кусты олеандра презрительно фыркнули.
— Здесь всего лишь второй этаж, внизу полянка, а я не могла бросить любимого сына на растерзание старому льву…
Сибилла Ван Занд выпуталась из ветвей и вступила в комнату. Дерек улыбнулся и поправил застрявший в ее седых кудрях цветок олеандра.
— Он — сын этого льва и одной бирманской кобры. Он бы вывернулся.
— Как же он похож на тебя, Дерек…
— Да, жена моя, ты родила мне хороших детей.
— Слушай, а что за женщина?..
— Это секрет. Бриттани Кларк. Сегодня утром мы с Моникой встретились с ней и обо всем договорились. Один нюанс: она не знает про Тони, а Тони лучше не знать про нее.
— Почему?
— Мне кажется, так будет лучше. Не могу объяснить, просто предчувствие.
— Оно редко тебя подводило, Дерек. Когда Тони летит?
— Через две недели. Я дал это время Бриттани на то, чтобы осмотреться и войти в курс дел.
— Значит, Колонкванен… Сколько воспоминаний!
— О да! Именно там, на берегах Курумби, одна крайне взбалмошная особа влепила мне заряд дроби в… верхнюю часть бедра!
— Ты злопамятный, это нехорошо. Прошло пятьдесят два года.
— А зад до сих пор болит! Ладно, простил уже. Я улечу сегодня вечером. Ты не проговоришься?
— Ни за что. Дерек…
— Что, Сиби?
— Возвращайся поскорее. Я стала бояться спать в одиночестве.
— Я вернусь, Сиби. Что-то я и вправду устал…
Вечером Тони поехал к белому дому на высоком обрыве. Окна не горели и были закрыты, занавески задернуты, ни одной живой души…
Тони толкнул калитку, и она неожиданно открылась. Он вошел, испытывая легкую неловкость, — все же чужая собственность.
— Хелло! Есть кто-нибудь?
Никто не ответил. Тони послонялся по двору, заглянул в гараж — и со всей очевидностью понял, что блондинка его мечты здесь больше не живет. Жизнь окончательно утратила свою прелесть. Тони Ван Занд вернулся в дом своих родителей, отвез в аэропорт отца и Монику, после чего с чистой совестью отправился в прощальный тур по увеселительным заведениям Города Грехов.
Сибилла уехала успокаивать нервы в Мексику.
Через неделю отец прислал все бумаги по руднику Колонкванен.
Тони написал матери прощальную записку — и утром следующего дня вылетел в Кейптаун.
До счастья, как обычно, оставалось всего несколько шагов…
62 
