и читается легко. 
6 
– Щенок, говоришь?..
Что-то такое там происходило, наверху, только Дик не видел ничего, потому что глаза заплыли от ударов. А потом, очень коротко – серия ударов, какая-то суматоха, сдавленная ругань по-итальянски и истерический вскрик кого-то из парней:
– Марко, не надо, у него нож!..
Дик заставил себя встать на ноги. Сделать шаг. Другой. И остановиться за плечом Чико. Прикрыть спину. Хреновое из него в тот момент было прикрытие, но больше Дик Манкузо ничем не мог отблагодарить хмурого смуглого паренька, который стоял один против целой банды старшеклассников, странно ссутулившись, согнув ноги в коленях и очень умело, профессионально, можно сказать, сжимая в руке нож. Не какой-то перочинный – настоящий, армейский.
И Монстр отступил. Хмуро буркнул под нос какую-то угрозу, повернулся и ушел, а за ним ушли и его подручные. Тогда Чико повернулся к Дику и критически его оглядел.
– Ну че, говорун, дочирикался?
– Чико, я… спасибо!
И Дик разревелся. Позорно, взахлеб, по-детски, не в силах больше сдерживаться после пережитого ужаса. Чико не смеялся. И не утешал. Просто стоял и ждал. А потом хлопнул по плечу и сказал просто:
– Пошли к тете Лукреции. Она сама мази готовит и всякие настойки на травах. Шрам останется, но синяки сойдут быстро.
С того дня они стали неразлучны – молчаливый, кряжистый, темнолицый Чико Пирелли и легкий, тонкий, насмешливый Дик Манкузо.
Потом были армия и колледж, еще потом Дик поступил в университет, а Чико сел в тюрьму на два года за драку. К тому времени его уже перестали звать Молчуном, из тюрьмы же он вернулся Бешеным. Легко и без усилий подмял под себя весь район, купил тете Лукреции домик в пригороде Чикаго, стал разъезжать на белом «ягуаре» с именным номером…
Дик прекрасно знал, что его друг Чико – бандит. Но это никогда не имело для него большого значения. Сначала «друг». А потом… потом неважно.
Теперь им было под тридцать, и Чико владел несколькими газетами, одним телеканалом, автосервисом, входил в совет директоров медиахолдинга – и контролировал игорные заведения и стрип-бары в центре города. Именно они давали клану Пирелли основной доход.
Дик Манкузо работал свободным репортером, числился на хорошем счету, его репортажи шли нарасхват, но сам он местом своей работы считал редакцию «Вечерних Огней» – первого и любимого приобретения Чико Пирелли на медиарынке. Заказных статей Дик не писал, по крайней мере он сам так считал, потому что в любом случае никогда не врал в своих репортажах.
Ответственный секретарь редакции «Вечерних Огней», Натти Тимсон, девушка весомых достоинств, ворвалась в дверь вместе с порывом холодного ветра.
– Проклятье! Думаете, живя в этом городе всю жизнь, я привыкла к прибабахам здешней погоды? Вчера тридцать, сегодня десять, завтра что?! Самум – или полюс холода?
За ее спиной раздался негромкий смех и знакомый голос:
– Последуй старому совету, дорогая. Отнесись к погоде, как к изнасилованию: если не можешь ничего изменить, расслабься и получи удовольствие.
Натти притворно замахнулась на Дика Манкузо сумкой, но он увернулся и юркнул за столик. Она сложила руки на необъятной груди и прогремела:
– Во-первых, лучше бы тот, кто это придумал, этого не придумывал бы. Во-вторых, полагаю, что тот бедняга, который это все же придумал, горько пожалел об этом уже через минуту…
– …Потому что из-за этого…
– В-ТРЕТЬИХ, Дик Манкузо, ты никогда в жизни ничего не делаешь и не говоришь просто так, и сейчас я начну выяснять, зачем ты сморозил эту чушь.
– О, пощади, божественная. Что ты хочешь сделать с моим худеньким тельцем? Если пытки – то я предпочитаю сексуальный вариант. Наручники, плетка, мрачное подземелье и ты в кожаном лифчике…
– Размечтался!
– Ты догадалась?
– О чем тут догадываться? Я же женщина-мечта!
– Давай о погоде. Так, значит, на улице похолодало?
– А то! Как мы и предполагали. А эти типчики с телевидения, которые не в силах отличить выхлопные газы от штормовой тучи, они вещали, что сегодня будет по-летнему жарко! И как, спрашивается, одеваться?
– Ну, Натти, ты, кажется, оделась вполне ничего. И ножка, гм…
– Дик Манкузо, ты бесстыдник и нахал!
Дик хмыкнул и пробурчал себе под нос:
– Которому осталось пять минут до смертной казни…
– Ой! Сиротка! Держите меня! Кому ты наступил на хвост, несчастный?
– Натти, детка, давай я буду сидеть за столом в позе безбрежного отчаяния, а ты наклонишься вот так, сверху, и тогда я припаду к твоей…
6 
