Особенно,... 
22 
— Я так рад, Франческа, честное слово! Вы… вы очень их выручите.
— А вас?
— А меня просто осчастливите. Я не слишком нескромен?
— Что вы! Я рада, что вы рады.
— А я рад, что вы рады, что я рад. И так до бесконечности. Вы знаете… Я рядом с вами чувствую себя совсем другим. Сильным, почти здоровым. Даже веселым иногда. Вот сейчас, например.
— Это такая редкость?
— О да. Я не самый веселый человек в мире, мягко говоря. Вы словно возвращаете меня в детство.
— Иными словами, я малолетняя дурочка?
— Что вы! От вас веет жизнью. Светом. Радостью. Я так давно не испытывал ничего подобного.
Он неожиданно смутился, поняв, что их разговор давно уже вышел за рамки просто дружеской болтовни. Пожалуй, он больше смахивал на признание в любви.
Алан отвернулся, зачем-то сорвал лист винограда, повертел его и бросил на дорожку.
— Я должен уехать сегодня вечером. Дела в Лондоне, завтра меня с утра там ждут. Вы все еще раз хорошенько обдумайте, взвесьте, соберитесь — и тогда приезжайте.
— Я приеду совсем скоро. Но как же мы условимся о встрече? Я плохо помню Лондон, а вернее сказать, совсем не помню.
Он помолчал, а потом вдруг повернулся к ней и взял за руку.
— Давайте условимся вот как. В течение этой недели я каждый день буду ждать вас в шесть часов вечера у статуи Питера Пэна в Кенсингтонском парке. Пойдет?
— Пойдет! Интересно…
— Что, Франческа?
— Почему именно Питер Пэн?
Алан рассмеялся.
— Это как раз просто. Вы на него похожи. Так же веселы, отважны, готовы к авантюрам и не хотите взрослеть. Мне кажется, вы были очень счастливы в детстве, Франческа.
Она задумалась на мгновение, и за этот миг перед ней пронеслось все: веселые выходные с отцом, вернувшимся из плавания, их с мамой смех, мороженое в парке, а потом сухие черные глаза Сюзанны и мертвый ее голос… “Папа не пришел из плавания, дорогая. Мы с тобой остались одни”. Восемь лет без отца. Еще шесть — без мамы. Как странно, думала Франческа, но ведь я действительно была счастлива. Всегда. Потому что мама и папа у меня были самые лучшие. Потому что я всегда знала, что любима. Потому что они научили меня: лечится все, кроме смерти. И еще не унывать.
Она посмотрела на Алана прямо и спокойно.
— Да. Я была счастлива. И счастлива сейчас. И надеюсь быть счастливой всю жизнь. Потому что жизнь — это самое чудесное чудо, Алан, и мы просто обязаны быть ей благодарны за нее саму.
Алан Пейн молчал долго. Очень долго. Потом склонился над рукой Франчески и запечатлел на ней церемонный поцелуй.
К вечеру вещи были собраны, такси заказано, счета оплачены. Мадам Трюдо издавала глухие рыдания и порывалась отдать Алану деньги. Глухая старушка из Дижона громко сообщила, что в жизни не встречала такого тихого и вежливого молодого человека.
Франческа отчего-то страшно нервничала, носилась туда-сюда, то и дело пересчитывала вещи Алана, словом, удивляла саму себя. Когда пришло такси, Франческа схватила в обе руки по чемодану и собралась было забрать и все остальное, но тут Алан мягко, но решительно остановил ее.
— Не спешите так, прошу вас. Такси приехало за мной, оно подождет. Прощайте, мадам Трюдо, а вернее, до встречи, на которую я очень надеюсь. Я замечательно провел время в вашем гостеприимном доме, относились вы ко мне, как к королю, и я желаю вам всего самого доброго. Кроме того, приношу вам свои извинения за катастрофы, которые со мной случались.
— Что вы, что вы, мой друг! Вам не за что извиняться! Это такая ерунда.
— Я надеюсь, что излечился от способности притягивать неприятности. У меня, кажется, появился ангел-хранитель.
Его взгляд был так красноречив, что Франческа покраснела мучительно и жарко, одновременно взлетев на седьмое небо от счастья и удовольствия. Она ответила молодому человеку не менее красноречивым взглядом — а потом потащила чемодан к такси. Выскочивший навстречу шофер отобрал чемодан, быстро и ловко загрузил его в багажник. Тогда Франческа вернулась и решительно взяла Алана под руку.
— Надеюсь, вас мне можно довести до машины?
— Я буду очень этому рад.
Они дошли до такси, и шофер услужливо распахнул заднюю дверь, а потом тактично отправился на свое место. Франческа и Алан начали прощаться, вдруг смутившись, словно дети, и говорили слова, которые были не нужны, и держали друг друга за руки, а потом Алан вдруг наклонился вперед и неловко поцеловал Франческу в тугую пылающую щеку. Быстро отвел глаза и произнес:
22 
