Особенно,... 
33 
— Мне бы очень хотелось в это верить. Я привязался к тебе. Впервые в жизни мне было легко сойтись с малознакомым человеком, тем более — с девушкой.
— О, это интересно. Расскажи о своей юности. Ты не умел знакомиться? Был нелюдим, просиживал в библиотеке, потому и не завел себе подружку?
— Почти так и было. На подружек меня никогда не хватало.
— Я буду клещами из тебя тянуть? Не хочешь — не рассказывай.
Алан отпил искрящееся шампанское. Помолчал. Потом заговорил негромко и спокойно, а глаза его при этом сделались печальными и немного потусторонними.
— Я всегда был, скажем так, сдержанным. Друзей у меня почти не было. Шумных игр я не любил. В наших краях ценят одиночество. Я умел жить один. Потом было много счастья. Так много, что одному, наверное, и нельзя столько иметь. А потом я заболел. Это давно, пять лет назад. Болезнь была очень долгой, хотя тяжелее всего пришлось моим близким, это я только сейчас понял. Сам я почти ничего не помню об этом периоде. У меня было нервное расстройство, потом тяжелая депрессия. Как ты понимаешь, об этом не слишком хочется распространяться.
— Прости.
— Нет, не за что прощать. На самом деле мне давно нужно было об этом рассказать. Назвать вещи своими именами. Выговориться. Ты даже не представляешь, насколько мне стало легче за то время, что мы с тобой знакомы. Я действительно считаю тебя своим ангелом-хранителем. И благодарю судьбу за встречу с тобой.
Он перегнулся через стол, взял ее руку и осторожно поднес тонкие пальцы к губам. Франческа замерла. Мужчины целовали ей руку, правда, не слишком часто и, наверное, не всерьез, но этот поцелуй был особенным. От него стало горячо в груди, и ноги превратились в желе, а щеки загорелись, комната поплыла перед глазами.
Алан поднялся.
— Пойдем. Уже поздно, а завтра будет трудный день. Мы будем до вечера бродить по городу, а вечером сядем на поезд, и он повезет нас через всю Англию, на север.
Он словно рассказывал ей сказку, и девушка покорно поднялась из-за стола и направилась к выходу. Алан заглянул к миссис Джонс и поблагодарил ее за прекрасный вечер.
Он догнал Франческу уже наверху, у самой двери. Глаза его блестели в темноте, вид был решительный и немного отчаянный.
— Вот что еще… Будем считать, что я напился и веду себя кое-как! Позволяю себе лишнего. Но не сказать этого я не могу. Ты мне очень нравишься, Франческа. Так сильно, что я не могу не сделать этого сегодня.
Поцелуй получился яростным, жарким, абсолютно бешеным и ничем не напоминающим все ее прежние упражнения в этой области. Алан целовал ее так, как, должно быть, целовали своих женщин идущие на верную смерть воины. Отчаяние сквозило в судорожных движениях рук, в том, как неумело и горячо он прижал ее к себе.
Она проанализировала бы все лучше, но и саму ее уже заливала темная, опасная волна желания, и Франческа молча обвила шею Алана руками, безгранично доверяя и ничего не боясь. Кровь стучала в висках все громче и громче, легкий шелк раскаленным железом жег разгоряченную кожу, тело превратилось в один обнаженный нерв, и не было источника в мире, способного утолить эту жажду.
Он отпустил ее стремительно, резко, как ударил. Повернулся и ушел к себе, а она осталась в коридоре, перед запертой дверью, красная, дрожащая, пылающая от неутоленного желания, стыда, злости, обиды, счастья, разочарования, облегчения — всего разом, и не разберешь, чего больше.
Секундой позже Франческа ворвалась в свой номер и стала с остервенением сдирать с себя влажный шелк, постанывая не то от злости, не то от боли. Напрягшиеся соски болели даже от прикосновения тонкой ткани, и она с облегчением освободилась от одежды.
Потом она долго стояла под душем, поливавшим ее то холодной, то горячей водой, стискивала зубы и тихонько шипела от стыда.
Потом вспомнила мадам Трюдо — и налила себе бренди; подумала — и добавила туда же шерри. Огненная жидкость обожгла и согрела, напряжение ушло, и обнаженная Франческа подошла к окну. Ночной ветерок обдувал разгоряченную и горящую после душа кожу, огненный напиток не давал продрогнуть. Франческа уже более благосклонно посмотрела на луну и хмыкнула.
Что ее так разозлило, если разобраться? Неужели она предпочла бы в первый же вечер отправиться с Аланом Пейном в постель?
Во-первых. Да! Предпочла бы. Хотя и отдает себе отчет, что это не очень хорошо.
Во-вторых. Он тоже хорош. Так поцеловать — и тут же развернуться и уйти. Более мнительная девушка уже повесилась бы на колготках, вообразив, что он ушел из-за того, что она наелась чесноку за ужином.
33 
