Особенно,... 
43 
В городке Лакоба-Милл Дик остановился ровно на пять минут — купил сотовый телефон и позвонил с него Доновану, отчаянно надеясь, что Рикман просто водит их за нос, и на самом деле Лили мирно спит на втором этаже дома Крейга Донована. Разговаривал он уже на шоссе, лихо ведя «форд» одной рукой.
— Дон, где Лили?
— Я тоже рад тебя слышать, дружок. Это я тебя должен спрашивать — где Лили?
— Что?! Ты ее отпустил?
— Она была весьма убедительна. Кларк Гейбл заполучил от нее громадный шишак на черепе. Она бы и меня отоварила, но я прибегнул к демократии…
— Хватит трендеть, Дон! Лили в руках Рикмана!
— Что?! Чертов идиот, откуда ты это взял?
— У меня запись с ее голосом — и записка от ублюдка. Мы были слишком самонадеянны, Дон. Он нас перехитрил.
— Стоп! Не пори горячку, Хантер. Во сколько ты получил записку и каким образом…
— На рассвете. Я немного заблудился в твоем долбаном лесу, к машине вышел уже засветло. Вокруг не было никаких следов, я смотрел, но внутри лежал пакет с запиской и кассетой.
— Ты уверен, что это ее голос?
— Ты узнаешь в лицо свою жену, когда приедешь домой на уик-энд?
— М-да… Все равно не пори горячку. Запись, да еще на кассете… у него была масса возможностей смонтировать ее.
— Она говорит, что я ушел, а ей надо ко мне. Во сколько она ушла из дома?
— Примерно через полчаса, может, минут через сорок после тебя. Я отдал ей свой джип.
— Не надо было ее отпускать…
— Ты соображаешь, что говоришь? Я же не с балериной в обмороке имел дело. Она — боевой офицер…
— Она бывший боевой офицер!
— Дик, офицеры бывшими не бывают. У нее есть оружие, есть машина и есть мотив. Она уверена в себе и совсем не выглядит испуганной. Я не верю в подлинность записи.
— О каком еще мотиве ты говоришь?
— Ты, идиот! Ты — ее мотив. Она тебя любит, Хантер, и готова сражаться за тебя со всем миром. Где ты сейчас?
— Черт его знает. Отъехал от Лакоба-Милл…
— Ого! Это с какой же скоростью ты гонишь? Впрочем, не важно. Обращай внимание на джипы. Номер моего — сто восемьдесят девять, Айдахо. И постарайся придерживаться нашего плана. Мои парни прочешут лес, и мы вылетим в Чикаго.
— Почему Айдахо?
— А почему нет? До связи.
Дик бросил трубку на соседнее сиденье. Дону совершенно незачем пока знать, что в плане наметились некоторые изменения.
Звонок застал его врасплох. Дик не ожидал, что способен так сильно вздрагивать по такому пустячному поводу. Однако первые же слова, донесшиеся из трубки; вполне могли служить оправданием такой нервозности:
— Здравствуй, Хантер. Как поживаешь?
— Кто это?! Кто говорит?!
— А кого бы ты хотел услышать?
— Чертов ублюдок…
— Неправда. Мои маменька и папенька состояли в законном браке. У нас была счастливая семья — но копы все разрушили. Знаешь, твои дружки застрелили моих маму и папу. А ты убил моего брата.
— Я и тебя убью, щенок, дай мне только до тебя добраться…
— Говорила мышь коту.
— Где Лили? Я хочу ее услышать.
— Она немного не в духе. В багажнике душновато.
— Сукин сын! Откуда ты узнал телефон?
— Я прослушиваю дом твоего друга Донована. Подключился через Интернет — ужасно удобно, можно не платить за междугородную связь. Ты только что говорил с ним — оставалось просто перезвонить.
— Так ты сидел где-то неподалеку…
— Хантер, старый ты пень. В твое время компьютеры назывались ЭВМ и были размером с небольшой сарай — но сейчас достаточно купить элегантный нетбук размером с книгу, и весь мир у тебя в кармане. Я еду по прелестному шоссе, залитому солнцем, и разговариваю с тобой через наушники — чтобы не нарушать правил дорожного движения. Не хотелось бы, чтобы копы проверили мой багажник. Там много мусора.
— Тиль, послушай…
— О, какой прогресс! Уже не «ублюдок», а «Тиль», не «заткнись», а «слушай»… Я слушаю тебя, Хантер. Ты умеешь быть очаровательным.
— Ты же ищешь меня, я тебе нужен. Отпусти женщину, прошу. Просто так отпусти, без всяких условий. Сойдемся один на один…
— Романтик! И не стыдно тебе? Я ведь еще совсем мальчик. Я гожусь тебе в сыновья.
— Нет. Не годишься. Такого сына я бы придушил в колыбели.
— Слова, слова, слова. На самом деле никого бы ты не придушил. Это ведь решение — а вы все боитесь самостоятельных решений, вместо них у вас инструкции и правила. Когда вы выволокли меня, обоссавшегося от страха и злобы, из-под «скорой», когда я выл и кидался на тело своего брата — вы же не могли не понимать, что я порченое яблочко. Куда честнее было пристрелить меня там же и тогда же, списав все на случайную пулю — но вы же гуманисты! Вы меня отправили лечиться и учиться, потом нашли мне новых маменьку и папеньку — и страшно собой были горды.
43 
