Особенно,... 
47 
— В принципе я не очень удивлен, учитывая уровень современной техники. Настораживает только одно — этот подонок подобрался совсем близко, ходил вокруг дома Донована — а мы с тобой разгуливали по аллеям, нюхали розы и выясняли отношения. Впрочем, это проблема Дона, не моя и не твоя.
— Дик, он… здесь?
— А черт его знает. Он позвонил мне, когда я был в пути. Сказал, что ты связанная лежишь в багажнике. В записке было указано это место. Самое смешное, что ночью, еще до всех этих фокусов, я сам додумался до того же самого. Решил, что притащу мальчонку сюда на хвосте — и отправлю его душу в ад. Не надо шутить с чертями — вместо этого он сам отправил меня сюда и обрек на несколько часов в аду. Я не был уверен, что он говорит правду насчет тебя, но… вероятность этого все же была.
— Я сторожила тебя в кафе на шоссе…
— Да уж, сторож из тебя…
— Дик… так он здесь?
Лили Роуз посмотрела в лицо Дику — и ужаснулась. Он выглядел не просто уставшим — измотанным до предела. Щеки ввалились, под глазами залегли черные тени, губы пересохли и потрескались. Только глаза, серо-зеленые волчьи глаза Дика горели неукротимой, бешеной яростью.
— Я не знаю, где он, маленькая. Думаю, что где-то поблизости. Вряд ли он умеет так же хорошо ходить по здешнему лесу, как я… но недооценивать его больше не стоит. Честно говоря, когда ты шуршала и хрустела сучьями там, на утесе, я решил, что это он.
— Странно, мне казалось, я так тихо все делаю.
Она вдруг испытала угрызения совести. Самонадеянная идиотка! Полезла помогать — и шумит на весь лес, привлекая внимание. Сам Дик подошел к ней без единого звука, но теперь, когда они вместе, она будет только мешать, станет балластом…
— Лил, почему ты пошла за мной?
— Ох, как же ты мне надоел, Хантер! Ну считай это безусловным рефлексом. Копы не ходят поодиночке, всегда должно быть прикрытие…
— Мы больше не копы.
— Ты сказал «мы»? Бож-же, какой прогресс! — Она устало опустилась на камень рядом с ним и тихо сказала: — Я пошла за тобой, потому что не могу без тебя жить. Я люблю тебя больше жизни, Дик. Всегда любила. Я не смогу, если с тобой… если тебя… Просто не смогу. Незачем. Вот, собственно, и все. Доволен?
— Нет.
— Что?
— Ты выбиваешь оружие из моих рук, Лили Роуз. Ты делаешь меня слабым и трусливым. Я должен думать о том, как уничтожить этого ублюдка — а вместо этого буду бояться только за тебя.
— Может, это и к лучшему? «Служить и защищать» — помнишь? Ведь не «Поймать и застрелить»…
— Ты не знаешь, о ком идет речь, Лил. Я говорил с ним. Слушал его. Он не человек. Он даже не зверь — звери никогда не убивают забавы ради. Он — монстр. Нелюдь. И он не безумен, о нет. У него холодный ум программиста, он прекрасно умеет просчитывать ситуации.
— Его отправят лечиться…
— Он на это очень рассчитывает. Нет, неправильно. Он ни на что не рассчитывает. Смерти он не боится, на жизнь ему наплевать. Тилем Рикманом владеет лишь одна страсть — желание отомстить за смерть брата. Что будет дальше, его не заботит. Для таких, как он, есть лишь одно справедливое наказание — смерть.
Они помолчали, сидя рядом на теплом камне, а потом Дик глухо бросил:
— Будем надеяться, сейчас его рядом нет. Где ты оставила машину?
— Внизу… Зачем тебе моя машина?
— Тебе, не мне. Поедешь в Чикаго, явишься в управление и будешь там сидеть, пока все не кончится.
— Уже бегу.
— Я серьезно.
— Я тоже. Дик, прекрати изображать из себя немногословного шерифа. Я тебе не грудная девочка, не подчиненная и не…
— Лил!
— Я останусь.
— Ты не понимаешь. Тут не идет речь о прикрытии, о какой-то честной схватке, о возможности переговоров… Он — чудовище. Он может подкрасться ко мне сзади и перерезать мне горло, а потом спокойненько водить тебя по лесу, пока ты не вымотаешься, и…
— Хватит гадости рассказывать. Ты — хронический идиот, глухой пень и упрямый осел.
— Почему это?
— Потому, что ты даже не расслышал, что я только что сказала. Или не понял. Или забыл. Я люблю тебя. Я не смогу без тебя жить. Мне незачем прятаться в управлении и ждать, чем дело кончится, я умру от сердечного приступа. Поэтому я никуда не поеду. Тем более что скоро люди Донована…
— Люди Донована сюда не придут. Во всяком случае, придут не скоро. Лил… так нечестно.
— Нечестно?! Ты мне еще будешь говорить о честности?
47 
