47 
Старушка смерила его взглядом и продолжала по-английски:
– Друг мой, ваш рассказ дурно пахнет. Я не знаю, где можно искать эти купоны на миллион долларов. Если бы я знала, то сначала бы хорошенько подумала, прежде чем иметь дело с вами и вашим другом. Помилуйте, вы меня обижаете!
Вольф улыбался. Сначала бизнес, потом удовольствие, подумал он. И сказал:
– Если найдете мне нужного человека и сведете меня с ним, получите значительное вознаграждение. За такую безделицу – очень хорошее вознаграждение.
В ее голосе послышалось презрение, а на пухлом лице появилось спесивое выражение:
– Я деловая женщина, но в эти дела не вмешиваюсь. И, будьте уверены, я всех своих друзей предупрежу, чтобы и они с вами не имели никаких дел. – Она коротко рассмеялась. – И это у вас есть пять тысяч блоков?
Вольф все еще сладко улыбался. Он спросил:
– Эти двое понимают по-английски? Это очень важно.
Женщина, удивленная неожиданным вопросом, сказала:
– Нет, не понимают.
Улыбка слетела с губ Вольфа, и его лицо приняло выражение надменного властителя – жесткое, уверенное выражение, словно это была маска, которую он всегда держал наготове.
Он поставил свой портфель на стол и, перегнувшись через него, посмотрел хозяйке прямо в глаза.
– Вы слишком умны и слишком самоуверенны, – произнес он с хорошо отрепетированной строгостью в голосе. – Вы полагаете, что обладаете властью, что вам нечего бояться, потому что вы надежно защищены своим преклонным возрастом и своими телохранителями. А я терпеть не могу спесивых немцев. Вы не понимаете душу американцев – ни вы, ни ваш великан.
Теперь старуха немного испугалась, и ее черные глазки засверкали, как две полированные бусинки. И маленький немец в пиджачишке с оттопыренными карманами тоже смотрел испуганно.
Великан двинулся от двери к Вольфу. Моска вытащил из своего портфеля венгерский пистолет и снял его с предохранителя. Все повернулись к нему.
Но он держал пистолет вниз стволом и сказал великану по-немецки:
– Повернись!
Великан шагнул к нему. Моска тоже сделал шаг вперед, и, видя выражение его лица, старушка бросила великану резкую короткую команду. Тот с недоумением взглянул на нее, отступил к дальней стене и повернулся спиной к присутствующим.
Вольф снова склонился к женщине.
– Ну что, вам нравится мой друг? – спросил он.
Она не ответила и не сводила глаз с Моски.
Маленький немец без лишних слов подошел к великану и тоже повернулся лицом к стене. Вольф продолжал:.
– Мой друг очень гордый и вспыльчивый человек. Если бы ваш Геркулес толкнул его, а не меня, нам бы не о чем было разговаривать, а вы сразу бы сильно опечалились. И не было бы этих тихих слов, которые я обращаю к вам. А теперь вот что я вам скажу. Я мыслю трезво. Я не держу на вас зла за этот инцидент. Но, если я узнаю, что вы кому-то что-то про меня шепнули, вы узнаете меня с другой стороны.
Он замолчал и посмотрел старушке в глаза.
В них не было страха. Она молча разглядывала его, в ее взгляде все еще таилась строптивость. Но это было в его духе, это ему нравилось, этот взгляд бросил вызов его самолюбию. Никто, кроме него, не смог бы лучше понять значение этого взгляда.
Что слова тут ничего не значат, что угрозами ничего нельзя добиться и уговорами не сломить ее волю. Он улыбнулся, потому что знал, что надо делать. Он подошел к великану, толкнул его и повернул к себе.
– Ты, кретин, снимай ремень и встань перед своей госпожой, – сказал он.
Великан повиновался. Вольф отступил. Он достал пистолет из портфеля, но только для пущего эффекта, и сказал старухе:
– Прикажи ему ударить тебя три раза по спине. – Он произнес это с угрожающей интонацией. – Если ты заорешь, я пристрелю всех троих.
Вот так. Ну, давай – три раза!
Старушка осталась невозмутима.
– Вы не понимаете. Если я прикажу, он очень сильно ударит и покалечит меня. Он же ударит изо всех сил.
Вольф отозвался жизнерадостно:
– О, это я прекрасно понимаю.
Ее пухлые щеки сморщились от неуверенной улыбки:
– Вы уже все доказали. Нет смысла продолжать. Я ничего никому не скажу. Обещаю. А теперь, пожалуйста, оставьте меня, там еще много народу.
Вольф выдержал долгую паузу и сказал с жестокой улыбкой:
– Только один удар, чтобы закрепить наш уговор.
В первый раз старуха не на шутку перепугалась. Ее щеки опали и голос задрожал:
47 
