44 
Моска поборол в себе гнев и, подобно своему собеседнику, заговорил с холодным спокойствием, словно подражая его манере.
– Ладно, – сказал он. – Я был не прав, я прошу прощения. Но только не тебе вешать мне эту туфту про гражданских.
Адъютант улыбнулся, не чувствуя себя оскорбленным, – у него был вид священника, отягченного заботами своего долга.
– Но ты должен понять то, о чем я говорю.
Моска ответил:
– О'кей, я понимаю. – И, невзирая на все его самообладание, эти слова прозвучали с покорным смирением, и, вернувшись к столу, он почувствовал, что сгорает от стыда. Он увидел, как Эдди Кэссин старается спрятать свою улыбочку и ободряюще подмигивает ему. Офицер, чья очередь была метать кости, здоровенный южанин, сказал с характерным протяжным выговором настолько громко, чтобы адъютант мог его услышать:
– Слава богу, что ты не выиграл у полковника еще десятку, а не то нам бы пришлось вывести тебя на двор и расстрелять.
Все, кроме Моски, засмеялись. Он слышал, как за его спиной адъютант весело болтал с кем-то, смеялся и пил, словно ничего не случилось.
Глава 10
Моска и Гордон Миддлтон оставили свои дела и начали подслушивать: из-за чуть приоткрытой двери в кабинет Эдди до них доносился голос девушки.
– Эдди, я только на минутку. Это очень важно. – Ее голос слегка дрожал.
Эдди холодно и вежливо ответил:
– Да-да, пожалуйста, я слушаю.
Девушка сказала неуверенно:
– Я знаю, ты меня предупреждал, чтобы я не приходила к тебе в кабинет, но ты сам уже давно у меня не бываешь.
Моска и Гордон с усмешкой переглянулись и внимательно прислушались.
Девушка продолжала:
– Мне нужен блок сигарет.
Наступило молчание. Потом Эдди ехидно спросил:
– Да, и какой же сорт?
Но девушка не уловила саркастического тона, предполагавшего отказ.
– О, да это не имеет значения! – сказала она. – Мне нужны сигареты для врача. Это его цена.
В голосе Эдди по-прежнему звучала холодная вежливость:
– Ты нездорова?
Девушка кокетливо хихикнула:
– Ох, Эдди, да ведь ты сам знаешь. У меня будет ребенок. – И добавила успокаивающим тоном, словно беспокойство за ее благополучие могло заставить его отклонить ее просьбу:
– Но это не опасно.
Моска и Гордон понимающе кивнули друг Другу и беззвучно рассмеялись – не над девушкой, а над Эдди, над его, как они решили, смущением и над тем, что его связь обойдется ему в блок сигарет. Но после следующей реплики Эдди улыбки сползли с их губ. Он был так же вежлив и бесстрастен, но в его голосе теперь появилась нотка веселого злорадства:
– Пусть тебе поможет твой немецкий дружок.
От меня ты не получишь ни одной сигареты. И, если ты еще раз зайдешь в этот кабинет, тебя тут же уволят с базы. А теперь марш работать.
Девушка заплакала и сказала дрожащим голосом:
– У меня нет друга. Это твой ребенок. Я уже на третьем месяце, Эдди.
– Я сказал, – отрезал Эдди Кэссин.
Девушка взяла себя в руки. Его грубость ее разозлила:
– Ты не появлялся целый месяц. Я не знала, придешь ли ты снова. Тот парень просто приглашал меня на танцы. Клянусь. Ты же знаешь, что ребенок от тебя. Что тебе стоит достать блок сигарет?
Моска и Гордон услышали, как Эдди снял телефонную трубку, попросил телефонистку соединить его с начальником охраны военно-воздушной базы. Затем девушка с ужасом сказала:
– Помогите мне, мистер Кэссин, пожалуйста!
Потом они услышали, как открылась дверь в коридор и как она захлопнулась, и Эдди сказал телефонистке:
– Спасибо, уже не надо.
Эдди Кэссин вошел к ним в комнату, и на его тонком приятном лице играла довольная улыбка.
– Как вам понравилась эта сценка? – спросил он.
Моска откинулся на спинку стула и презрительно сказал:
– Ну и гад же ты, Эдди!
Гордон Миддлтон сказал:
– Я дам тебе для нее сигарет, Эдди.
Он произнес это без всякого презрения, а просто довел это до сведения Эдди, словно единственная причина, по которой Эдди отказал девушке, состояла в том, что он не хотел тратиться.
Эдди взглянул на них насмешливо и ухмыльнулся:
– О боже! Какие мы отзывчивые! Как мы хотим помочь бедной девушке! Слушайте. Эта маленькая сучка постоянно имела мужика на стороне. Он выкуривал все сигареты, которые я ей давал, жрал шоколад и консервы, которые, я-то думал, доставал для нее. – И он рассмеялся с искренней веселостью. – К тому же у меня с ней давно все кончено. И я знаю, что на черном рынке плата за аборт составляет полблока.
44 
