106 
При упоминании о Рэйвен Эллиот Рейчел виновато улыбнулась.
– Мне так жаль, что с Уиллом случилось это несчастье, Эндрю. Я считаю, что невольно оказалась виновной в его смерти.
– Не мучай себя, Рейчел. Армбрастер все равно сделал бы свое черное дело, даже если бы ты ничего об этом не знала. Ты не можешь отвечать за его действия.
– Я понимаю, как вам всем сейчас тяжело. Я помню, что со мной было, когда я потеряла отца.
Эндрю взглянул на нее с нежной улыбкой.
– Только тебе не дали возможности погоревать, верно?
Рейчел робко улыбнулась, борясь с воспоминаниями.
– Ну, теперь это все позади, и мне больше не надо прятаться и убегать благодаря вам всем.
Эндрю восхищала неколебимая сила ее духа. Он вспомнил, как грубо обращался с Рейчел в то время, когда она пыталась справиться со своим горем.
– Ты очень смелая женщина, правда, Рейчел Киркленд?
Сердце радостно забилось у нее в груди. Она так долго ждала от него хоть какого-то одобрения!
– Я лишь старалась выжить, Эндрю. В этом не было ничего особенно героического.
Эндрю глубоко вздохнул и снова отвернулся к окну.
– А я вел себя, как последний негодяй. Прости меня, Рейчел. Я должен извиниться перед тобой за прошлое.
Она давно мечтала услышать эти слова, но почему-то они не принесли удовлетворения. Теперь, когда Эндрю наконец извинился, она поняла, что, в сущности, в этом не было необходимости. Но ее волновало, почему он так вел себя с ней раньше.
– Зачем ты это делал, Эндрю? Вот что мне хочется понять. Что крылось за твоими поступками?
Эндрю стоял спиной к жене, и по напряженно поднятым плечам было видно, какая жестокая борьба происходит в его душе.
– Наверное, я боялся.
– Боялся? Чего же ты боялся, Эндрю? – мягко спросила Рейчел.
Он судорожно вздохнул и обернулся. В его взволнованно блестевших глазах таилось смущение.
– Я боялся потерять тебя, Рейчел.
Она подошла ближе и подняла на него взгляд, полный безграничной любви.
– Почему же ты боялся меня потерять? Разве ты не знал, как сильно я тебя люблю?
– Я боялся открыться, довериться тебе, не зная, сколько продлятся наши отношения.
Рейчел взяла его за руку и погладила длинные смуглые пальцы, одновременно и сильные, и нежные.
– Как ты мог сомневаться в святости брака, Эндрю? Разве тебя не вдохновлял пример твоих родителей? На свете нет людей, которые любили бы друг друга сильнее, чем Рэйвен и Мэтью Эллиоты.
Глаза Эндрю потемнели.
– Эллиоты – не мои родители. Мои родители умерли, Рейчел. Я сирота-подкидыш.
– Как ты можешь так думать, Эндрю? Эллиоты растили тебя со дня твоего рождения.
Он выпустил ее руку, отошел к окну и несколько мгновений стоял, повернувшись к жене широкой неприступной спиной. Рейчел боялась, что он опять замкнется в себе. Этого нельзя было допустить, иначе их совместному счастью грозила опасность.
– Но ведь ты никогда не сомневался в том, что они тебя любят, Эндрю?
Он обернулся, и Рейчел увидела в его глазах растерянность и боль.
– Нет, я никогда не сомневался в их любви, но всегда знал, что я не такой, как они. И ничто не может этого изменить.
Увидев ее удивленное лицо, Эндрю продолжил:
– Я индеец-полукровка, Рейчел. Я не из их семьи и, следовательно, не могу называть их родными. Я похож на человека, который находит удовольствие, подглядывая за другими людьми. Я не имею права на любовь Эллиотов. Это ворованная любовь.
– Какая эгоистичная позиция, Эндрю! – мягко укорила его Рейчел. – Да ты просто слепец! Рассуждая таким образом, ты совершенно не думаешь об Эллиотах. Ты даже не хочешь знать их мнение по этому вопросу, не берешь в расчет их потребности и желания. По-твоему, они не имеют права любить тебя и заботиться о тебе только потому, что ты им не родной сын?
Она смотрела на него в упор.
– Кейт Каллахан сказала бы: «Пришло время или ловить рыбку, или обрывать наживку», Эндрю. Настала пора отделить миф от реальности. Та индейская женщина, которая тебя родила и которую ты считаешь своей матерью, не кормила тебя грудью, не выхаживала тебя, когда ты болел, не смеялась, когда ты смеялся, не плакала, когда ты плакал, и не страдала, когда ты страдал. Все это делала другая женщина – Рэйвен Эллиот.
Не дождавшись ответа, она продолжила свою страстную речь:
– А Мэтью Эллиот? Это он по-отцовски делил с тобой крышу над головой. Это он впервые посадил тебя на лошадь и научил ездить верхом. Это к нему ты приходил со всеми своими вопросами, и он всегда отвечал на них. А когда тебе было трудно, он подставлял тебе свое плечо, чтобы ты мог на него опереться. Именно Мэтью Эллиот вырастил из тебя мужчину, а не тот шотландский врач, который тебя зачал.
106 
