Особенно,... 
48 
Рассвет следующего после встречи дня застукал Шушунну возле дома любимой учительницы. В окнах горел свет, за шторами суетились тени.
Через час Сергей вышел – один. Хлопнул дверью, закурил. Увидел – идет к нему по осенним листьям юная девочка Шушунна. Юная девочка Шушунна наблюдала, как разглаживается между бровей будто бы брата глубокая морщина несчастья.
Шушунна медленно шла к нему по листьям. « Такая никого не пожалеет» , – подумал Сергей. Подумал и почувствовал странное: с каждым шагом Шушунны утекала его перебродившая, дурная питерская любовь. Кровопускание, вскрытие нарыва, ловкий надрез – и все. И прохладные пальцы девочки – словно повязка.Махачкала – город большой, но через неделю все знали, что девчонка Амирамовых опозорила семью и разбила сердце родителям. Бабушки, объединившись пред лицом семейного позора, согласились ехать в Израиль, сама же Шушунна, как овчарка, сжав челюсти, отправлялась с будущим мужем в Питер. Она ни за что не смогла бы от него отказаться – не смогла бы выпустить из зубов эту кость. Как ребенок в магазине игрушек, зажмурившись, вцепилась в ту самую куклу, жить без которой не имеет смысла. Лучше убейте! Ирина Ивановна, в миг утратившая блеск и превратившаяся из модели для подражания в старую дуру-училку, умудрилась доказать свои принципы даже в г о ре – подарила счастливой сопернице пресловутые каменные бусики с запиской «Победительнице-ученице от побежденной учительницы». Жуковский, покивала начитанная Шушунна, и выбросила бусики в окно, безжалостно расчленив по камешку. Точнее, это сначала она хотела их расчленить, а потом одним резким движением сбросила камни с лески, как мясо с шампура.
В Питере Шушунна вышла замуж, сменила имя, символически-язычески закрепив таким образом победу над учительницей, и поступила учиться на журналистку. В один слякотный день (ах, какая же здесь круглый год была слякоть!) она запросто увидела Кинчева в Гостином Дворе и отныне надеялась на другую важную встречу: ей обязательно нужно было взять интервью у Идола.
Верхний слой краски скоро стерся, и Сергей Калугин – как любая чужая мечта – превратился в постороннего, непонятно по какой причине очутившегося рядом с Ириной человека. У него была надоедливая мама-блокадница и полный набор дурных манер, разглядывать которые в Дагестане Ирине не приходило в голову. Она пыталась убедить себя в том, что манеры никого не сделали счастливым, но разве не то же самое мы всегда говорим о деньгах? И каждый раз при этом лжем?
К тому же она забеременела до обидного быстро.
Беременная студентка Ирина Калугина просыпалась бессонной белой ночью рядышком с украденным мужчиной – и жалела дитя, спавшее под сердцем: она знала, что ребеныш этот никогда не станет счастливым. Сбывшийся Петербург за окном был мрачным и холодным, как погреб, а БГ не появлялся ни в Гостином Дворе, ни в метро, ни в снах.Желанное интервью случилось лишь через три года после кражи. Сын тогда ходил в садик, Сергей – к другой женщине (очередной Ирине, к которой в конце концов и ушел окончательно), а сама Шушунна-Ирина металась между двумя взаимоисключающими сценариями: уехать к смягчившимся родственникам в Израиль или окончить институт и развестись со всем прошлым.
В тот день Сергей сам забрал ребенка из сада – им предстояло плановое посещение бабушки-блокадницы, которая невестку не переносила на дух, как некоторые на дух не переносят восточную пищу. Ира простояла у плиты полдня – она с детства обожала готовить, и Авшалум в каждом письме вспоминал ее буркив, курзе и хоегушт . Сегодня она приготовила как раз таки курзе и еще чуду из баранины и ругала при этом местную баранину от души – разве это баранина, э-э-э?
Ирина сама чувствовала, как при разлуке с родиной в ней обострились непохожесть на северных людей – смуглое лицо в бледнокожей толпе сверкало, как золотая монета в груде серебряной мелочи. Хриплый темный голос, с которым так удобно жить в горах, заглушал ласковую, но монотонную питерскую речь. И, конечно, еда, которую любила готовить и есть Ирина, ничем не походила на унылую здешнюю снедь.
48 
