Особенно,... 
30 
– Ты думаешь, это пророчество заставляет нас так желать друг друга? – спросила она. – Что это все неестественно?
Деймиен пробежал взглядом по открытой рубашке Пенелопы, по тени от ее грудей.
– Нет, мое желание вполне естественно. Ты такая красивая.
Пенелопа вспыхнула и отчего-то смутилась.
– Ты считаешь меня красивой?
Он взял ее руку и провел языком по кончикам пальцев.
– Твоя красота – это – как вы говорите? – факт, а вовсе не мое мнение.
– Никто никогда не говорил мне ничего подобного.
Она опустила глаза, заслонив их ресницами. Не от девичьей застенчивости, просто Пенелопа была смущена.
В Лондоне молодые леди морили себя голодом, чтобы превратиться в тощие палки. Бледные волосы, бледные лица, бледные губы, бледные руки – таким они видели эталон красоты. Ходячие мраморные статуи, но только в них не было той пышной чувственности, которой обладала настоящая эллинская скульптура.
В Нвенгарии образцом красоты служила необузданность. Черные волосы, голубые глаза, яркий румянец, зрелое, женственное тело. Нвенгарцы были людьми темпераментными. Они жили крайностями: гнев, радость, любовь, страх, возмущение. Не очень спокойная жизнь, но зато им не приходилось прятать свои чувства за пустыми разговорами и условностями.
Если Деймиен увезет Пенелопу в Нвенгарию, вокруг нее будут увиваться толпы мужчин, восхищаясь ею, желая ее. В душе Деймиена поднималась волна собственнического недовольства. Будь он обычным джентльменом, он сразился бы из-за нее в сотне дуэлей. Но он – принц-император, а она станет имперской принцессой. Прикосновение к Пенелопе без разрешения будет караться смертью.
«Очень жаль, джентльмены, но эта леди принадлежит мне».
Он обхватил языком ее средний палец и чуть-чуть пососал его. Его хваленая выдержка отправилась к дьяволу, а он всегда так ею гордился! Он дарил женщинам наслаждение и сам его получал, но все и всегда оставалось под контролем. Никогда он не вкладывал в эти дела сердце, да и они тоже. Его чувство к Пенелопе превратило все прежние увлечения в фарс.
Глаза Пенелопы остановились на его губах, взгляд девушки был тяжелым. Мысль, что он может получить ее, но не сейчас, превращала его кровь в пламя. Пенелопа была так хороша на вкус! Теплая, соленая, аппетитная! Деймиен не мог от нее оторваться.
– Я должен идти, потайным ходом вернуться к себе в комнату, – вымолвил он наконец.
– Наверное, так будет лучше, – кивнула она.
– Там, в проходе, будет темно. – Деймиен не двигался с места. – После года в застенке я не люблю темноту и закрытые помещения.
– Возьми мою свечу, – предложила она и вдруг нахмурила брови. – Как ужасно! Я даже не знала, что темницы еще существуют.
– В Нвенгарии – существуют. Мой отец швырнул меня туда, когда я был еще мальчишкой. Темница находилась под замком в Нарато, отдаленным, сырым и страшным. Его лакеи стащили меня с постели среди ночи и чуть не удушили. Дальше я ничего не помню, помню лишь, что оказался в камере, закованный в цепи. Там было совсем темно. – Он резко втянул воздух, прогоняя демонов прошлого. – Да, Пенелопа, я никогда не был в таком темном месте.
– Сколько тебе было лет? – мягко спросила она.
– Двенадцать.
– Почему он сделал такую ужасную вещь?
– Мой отец? Я еще удивляюсь, что он ждал целых двенадцать лет и только потом взялся за меня. – Рассказывая, Деймиен играл ее пальцами. – Образовалась клика, которая решила свергнуть его и посадить на трон меня. Разумеется, их лидер должен был стать регентом, а я – его марионеткой. Мой отец всех схватил и казнил самым жестоким образом. У него не было никаких доказательств, что я был как-то с ними связан, но он бросил меня в темницу, чтобы обезопасить себя. Только через год герцогскому совету удалось убедить его, чтобы меня выпустили на свободу. Народ начал роптать, и они боялись восстания. Потому мой отец устроил пышную церемонию и освободил меня – прощение блудного сына, а потом, все также ночью, его люди ворвались ко мне, схватили, отвезли в лес и бросили. Отец пустил слух, что меня отправили в школу во Франции, позже он заявил, что я сам сбежал, потому что ненавижу Нвенгарию. Правда состояла в том, что он запретил мне возвращаться на родину. Если бы я вернулся, меня ждала тайная казнь. Только то, что народ Нвенгарии любил меня и никогда не простил бы отцу, расправься он со мною в открытую, удержал его от приказа уничтожить меня на месте.
30 
