Особенно,... 
155 
Замешательство сменилось улыбкой, когда он вспомнил, ЧТО это ведь Голливуд.
— Ах! — понимающе вздохнул он. — Вы обе миссис Грей.
— Пять за сообразительность, док, — обрезала Монтана. — Можно тут где-нибудь поговорить с глазу на глаз?
— Вы теперешняя миссис Грей?
Она хотела съязвить, но удержалась.
Он провел ее в отдельный кабинет. Мэрли пыталась увязаться за ними, но Монтана остановила ее взглядом.
— Миссис Грей, — сказал врач, сжимая пальцы и глядя ей прямо в глаза, — ваш муж в очень плохом состоянии.
— Понимаю, доктор. Мне хотелось бы знать точно, что произошло.
Он взял со стола какие-то бумаги и принялся их внимательно изучать.
— Вы еще не говорили с мистером Истерном?
— Говорила, но он ничего не сказал. Сюда его привез Оливер Истерн?
Минуту доктор был в нерешительности.
— Мистер Истерн позвонил мне… Хорошо, что он был с вашим мужем в это время.
Но Оливер был на банкете. С чего бы ему уходить с банкета и ехать к Нийлу? Она нахмурилась. «Мазерати» Нийла стоял перед домом Джины Джермейн, и, пока она ждала Бадди у ворот, на бешеной скорости подъехала машина. Если подумать, так, может, это и был Оливер.
Должно быть, у Нийла случился приступ в то время, когда он был с Джиной. Она вызвала Оливера. А Оливер послал за врачом, который, ясное дело, об этом шуметь не должен.
— Чем был вызван приступ? — холодно спросила она.
Он пожал плечами.
— Кто знает? Перегрузки, переедание, стресс…
— Секс?
Притворяться он не умел. Красивое лицо омрачилось чувством вины.
— Может быть, секс. Все что угодно может это вызвать…
— С Джиной Джермейн? — перебила она.
Теперь наступил черед доктора хмуриться. Пропади пропадом Оливер Истерн, который затеял делать из всего этого тайну.
Жена знает, в чем дело. И, вероятно, знает вся больница. Не каждый день в отделение неотложной помощи доставляют сцепленные друг с другом парочки, которых приходится расцеплять хирургическим путем. Особенно если одна половина парочки — кинозвезда.
Он вздохнул.
— Видно, что с положением дел вы знакомы, миссис Грей.
Ситуация печальная, но все мы люди, и я уверен, что для вас главное — чтобы мистер Грей поскорее поправился и выписался.
Он сменил голос отзывчивого друга на деловой тон врача.
— Он перенес два инфаркта. Первый — до того, как мы привезли его в больницу, а второй — после того, как их с мисс Джермейн… э… разделили.
Ей показалось, что она не правильно расслышала.
— Что? — переспросила она, чувствуя, что ей холодно и знобит.
Осторожно подбирая слова, он объяснил, в чем дело:
— Вагинизм. Резкое сокращение влагалища, что и вызвало у мистера Грея… э…
Больше она не слушала. Ее мутило. То, что у Нийла случился инфаркт, ухе плохо. Но при таких обстоятельствах!
До нее смутно доходило, что бубнил доктор.
— ..истощен и ослаблен… без сознания… пульса и давления нет… искусственное дыхание дало результат… реанимация… теперь состояние устойчивое… сделано все возможное.
Она чувствовала, как по телу расползается слабость. Ощущение холодное и вязкое. Внезапно она свалилась в обморок.
Хлопоты гостиничной прислуги разбудили Росса Конти. Осторожные шорохи за дверью в коридоре, дребезжание посуды, испаноязычный шепот. Он потянулся, откашлялся и подумал, как хорошо спать в одиночестве. Потом вспомнил о сообщении, сделанном Джорджем Ланкастером, и помрачнел. Вот так вот взять и погубить картину. Отдали роль Джорджу Ланкастеру. Да он даже из презерватива выпутаться не может. Все это знают.
Он нахмурился еще больше, когда снимал трубку и заказывал себе в номер плотный завтрак.
Элейн захотела его выставить, так? Если это то, что ей нужно, пусть сидит и радуется.
Элейн, зануда. Элейн, членодробилка. Элейн, магазинная воровка.
Осточертело слушать: делай это, делай то, сядь на диету, займись физкультурой. Ты жирный. Ты старый. Ты лысеешь.
Он-то не лысеет. Если на то пошло, так лысеет она. Волосы лезут пучками… сам видел у нее на щетке. Не забыть бы ей об этом сказать, позлорадствовал он.
Когда? Ты с ней не увидишься, придурок.
Он встал и вывалил из чемодана фирмы «Вьюнтон» кое-как брошенные вещи. Хоть в дорогу собрала с приличным багажом.
Впрочем, ему на это наделать. Ярлыки его не волнуют, никогда не волновали. Это у нее вся жизнь построена на ярлыках.
Он громко зевнул. «Перестань!»— сказала бы Элейн. Он пернул… салют трубача. Заныла бы: «Боже, Росс! Ты просто омерзителен». Как будто сама никогда не пердит. А вообще-то, если подумать, то, наверное, и нет. Вот если бы пердеж был предусмотрен дизайном…
155 
