Особенно,... 
26 
— Спасибо, мистер Асквит, — ответила ему Кэтлин, слегка покраснев.
Роберт, Фэй и Лиллит называли ее по имени, она их тоже. Но в разговоре со старейшиной семейства они называли друг друга мистер Асквит и доктор Тейлор.
— Я просто счастлива, что все так хорошо обошлось, — добавила она. — Этого для меня вполне достаточно.
Но может быть, миллиардер может что-нибудь сделать для больницы. И Кэтлин ухватилась за эту мысль.
Конечно, оборудование операционной в Уэствудской больнице всегда было на высоте. Но каждый год и даже месяц появлялись новые разработки. Тимоти Асквита не интересовало приобретение какого-либо оборудования для общих лечебных целей. Но он готов был не только финансировать покупку новых кардиологических установок и аппаратуры, но и посодействовать созданию самого современного кардиологического центра при Уэствудской больнице.
Однако Тимоти Асквит хотел, чтобы все делалось анонимно, без упоминания о нем и членах его семьи или киноимперии, коей он был полновластным хозяином. Кэтлин также отказалась от почестей, тем более от появления на гранитных стенах Уэствудской больницы памятной доски с ее фамилией, выгравированной золотом. На последнем очень настаивал Роберт, гарантировавший прекрасную работу своей фирмы, специализировавшейся на подобного рода заказах. Но Кэтлин считала, что оснащения кардиологического отделения вполне достаточно.
Асквиты вернулись к себе домой — в Лос-Анджелес и Лондон. Кризис миновал, но связь с ними не оборвалась. Одобрение Кэтлин каждой детали плана создания Кардиологического центра было признано совершенно необходимым. На Рождество она получила красочные открытки с теплыми поздравлениями от Роберта и Фэй. Затем последовали новогодние, из которых Кэтлин узнала, что следующий год Тимми, возможно, будет встречать уже со своим крошечным братиком.
Прошел месяц. Как-то раз, когда Кэтлин мыла руки перед очередной операцией, раздался телефонный звонок. Поскольку ей в тот момент было не до разговоров, трубку взяла секретарша. Оказалось, звонила Лиллит Асквит. Кэтлин не очень удивило ее появление в Лос-Анджелесе. Прошло всего две недели после рождения ее второго внука. И конечно, бабушке не терпелось вырваться из Лондона, чтобы повидать малыша.
Но вот сам звонок был неожиданным.
После операции Кэтлин подошла к секретарше:
— Миссис Асквит хотела мне что-то передать?
— Да. Как я поняла, она очень хочет с вами встретиться. С какой целью — не сказала. Миссис Асквит очень вежливая и тактичная женщина, не так ли? Говорит с приятным благородным акцентом. У меня было такое чувство, будто я беседовала с членом английской королевской семьи.
— И что же она сказала?
— Сначала хотела пригласить вас на завтрак, обед, ужин или чай, что вас больше устроит. И тут же фактически отменила все приглашения.
Вот какова Лиллит! Знатная светская дама с безукоризненными манерами, не желающая показаться дерзкой или навязчивой.
Лиллит Асквит действительно была знатной светской дамой. Внешне она достойно дополняла своего супруга: ее величественная грация великолепно оттеняла его строгую элегантность. Но при этом она отнюдь не выглядела декорацией. В Лиллит чувствовалась внутренняя сила в сочетании с чисто королевским достоинством.
Кэтлин почувствовала все это в голосе Лиллит, когда ответила на ее звонок. Но одновременно в тоне миссис Асквит прорывались несвойственные ей настойчивые и тревожные нотки. При встрече Лиллит Асквит выглядела усталой, измученной и… больной.
— Вы так добры, Кэтлин, что согласились встретиться со мной, — сказала она.
— Я очень рада вас видеть, Лиллит. Жаль, что мы не встречались раньше и не только в больнице.
Они сидели в уютном кафе. Час был неурочный, а потому посетителей почти не было. Кэтлин внимательно посмотрела на Лиллит:
— Что-то случилось? Надеюсь, не с малышом?
— Нет. Он отлично себя чувствует. Роберт, Фэй и Тимми — тоже. Уж не говоря о Тимоти. Я боюсь за себя, Кэтлин. У меня, похоже, появились серьезные проблемы со здоровьем.
Признание Лиллит не удивило Кэтлин, но она была поражена извиняющимся тоном, которым та говорила.
— Вы можете рассказать мне все, без утайки?
— Да. И вы станете одной из первых, кому я доверюсь. Даже раньше, чем Тимоти. Он понимает, что со мной что-то не так. Я заболела в декабре, когда мы были в Гонконге. По возвращении в Лондон я обратилась к врачам, решив, что просто подхватила какую-то тропическую заразу. Они же, как оказалось, пришли к совершенно иному выводу. Но тогда были рождественские праздники. Кроме того, мы ожидали скорого появления на свет второго внука. Поэтому я сказала Тимоти, что чувствую себя нормально. Правда, он вряд ли мне поверил. За столько лет мы слишком хорошо узнали друг друга. Но Тимоти не настаивал. Видимо, надеялся, что со временем я сама расскажу ему правду.
26 
