90 
— И все мы исполняем его приказы.
Клер оглядела лабораторию, спины согнувшихся над столами химиков и техников, сверкающее оборудование, порошки, жидкости и кремы, за которые журнал «Форун» назвал «Эйгер Лэбс» самой быстро растущей и самой модернизированной косметической компанией в Америке. Эмма и я исполняем его приказы, подумала она. Джина каждый день уходит домой, в совершенно иную жизнь, но Эмма с Бриксом, по крайней мере, так часто, как он позволяет, а я с Квентином по крайней мере три или четыре дня в неделю. Пытаясь доставить ему приятное.
Они прошли по коридору к выходу.
— Не знаю, — сказала она тихо. — Не то, чтобы все мы имели перед ним какие-то особые обязательства. Все может поменяться буквально завтра.
— Конечно, — сказала Джина.
Квентин зашел в проходную, такой высокий, что, казалось, он касается макушкой потолка, а его широкие плечи заполняют все пространство. Он кивнул Джине.
— Готова? — спросил он у Клер.
— Да. — Клер тронула золотую цепочку от маленькой голубой сумочки на своем плече и чмокнула Джину в щеку. — Спасибо за путешествие. Завтра поговорим, ладно?
— Я слышал хорошие отзывы о твоей подруге, — сказал Квентин, когда они подошли к его машине. — Она много спрашивает, быстро учится и вносит интересные предложения. Она может здесь работать долго, если захочет.
— Я рада. — Клер снова почувствовала волну благодарности к Квентину, и облегчение оттого, что он доволен Джиной и ею, за то, что пристроила Джину сюда.
Этим вечером они пошли на мюзикл, сбор с которого шел на нужды госпиталя, в чьем совете директоров состоял Квентин, а потом отправились к нему, домой, где Клер была хозяйкой ужина. Теперь она без труда ориентировалась в его доме: она знала планировку и весь распорядок, установленный Квентином, спокойно обращалась к дворецкому, экономке и садовникам. Сначала, когда он попросил ее заняться устройством этого ужина, она нервничала и, запинаясь давала указания его работникам, но потом заметила, что они как должное воспринимают ее приказы; очевидно, Квентин заранее подготовил их. И поэтому она спокойно, хотя и впервые в жизни, наняла барменов и отобрала все блюда, фарфор, серебро, е"толы, стулья и скатерти, которые следовало принести, она руководила покупкой вина и набирала оркестр, указывала, куда ставить свечи и цветы на столе, и уже сама наполнила вазочки и кувшины по всему дому веточками с осенними листьями и ягодами, и она наняла двух мужчин отгонять машины гостей Квентина.
Наших гостей, поправила она себя, но однако, несмотря на все осуществленные лично ею приготовления, она не чувствовала, что этот прием — ее, или что он происходит в ее доме. Все гости ее знали: они много раз принимали ее, водили по магазинам, она и Квентин ездили к ним на выходные, вместе, группами по четверо, шестеро или восемь они устраивали игры в поло, скачки, плавали под парусом всю ночь. И они здоровались с ней, заходя в гостиную, как с хозяйкой дома. Вели себя, как и Квентин. Или ради него. Но с чем большей небрежностью они это выказывали, тем меньше она чувствовала себя таковой.
Она провела весь этот вечер в легком смятении, так точно и не поняв, какую именно роль играет, но безупречно справилась с приемом сорока гостей. И когда они разошлись, хваля ее, стоявшую рядом с Квентином при прощании, она ощутила, как он погладил ее руку и поняла, что он ею доволен, и она прошла еще одно его испытание.
— Оставайся со мной сегодня, — сказал он, когда они оказались вдвоем. Он обнял Клер и гладил рукой ее затылок. — Я не люблю, когда ты уходишь и едешь домой одна.
— Так что именно ты не любишь? Когда я ухожу и меня нет с тобой утром или ты беспокоишься о моей безопасности?
— И то и другое.
Он поцеловал ее, спуская короткий серебристый жакет с плеч. И в следующее мгновение Клер трепетала от желания в его объятиях. Он всегда умел разжечь ее страсть просто сжав руками и держа так, что ей начинало казаться, будто она привязана к нему, этакое беззащитное существо, которым он может овладеть, а может и оттолкнуть по желанию. Он знал это, он чувствовал ее страсть, и Клер видела, как он улыбался, ведя ее в спальню.
— Но я не могу остаться, — сказала она, с трудом извлекая слова из тумана желания. — Я хочу быть дома, когда Эмма проснется.
Он покачал головой:
— Не сегодня. — Он начал расстегивать ее платье. — Сегодня ты должна быть здесь. Никто другой не имеет сегодня на тебя права.
90 
