48 
— И она совершенно права. По крайней мере, таково мое мнение, мистер Бромли, — улыбаясь, сказал Уолтер, а Мери покраснела до самых корней волос. — Прогуляемся еще? Я заметил несколько растений и большое количество жуков, которые мне незнакомы. Мне бы хотелось узнать их названия, а может быть, и зарисовать в своем альбоме. Что касается жуков, мистер Бромли, не могли бы вы уделить мне немного времени и рассказать об Августе Колтрейне? Как вы понимаете, меня это очень интересует.
Алоизиус насмешливо фыркнул, Мери усмехнулась:
— Давайте, Алоизиус, не стесняйтесь, расскажите Уолтеру об Ужасном Августе.
Старик стал нервно теребить конец своего шарфа.
— А что тут рассказывать, Уолтер, — начал он, но потом, глубоко вздохнув, добавил: — Хорошо, расскажу. Август Колтрейн был туп как бык. Чудовищно вульгарный, невежественный, склонный к насилию, постоянно пьяный, необычайно подлый и мелочный, чрезвычайно грубый. Слава Богу, он умер. Этого достаточно? Я мог бы также добавить несколько красноречивых ругательств, но, боюсь, Мередит тут же впитает их как губка, а позже выжмет их, и скорее всего в присутствии викария.
— Все может быть, — согласилась Мери и, встав на цыпочки, поцеловала морщинистую щеку наставника. — А теперь я вас оставлю, чтобы вы могли познакомиться поближе. Мне нужно на кухню. Хочу убедиться, не слишком ли расстроилась миссис Максвелл, что ей надо накормить три лишних рта. Ведь камердинер Джека тоже приехал?
— Роудз? Да, он прибыл вместе с багажом поздно вечером, потому что кучер заблудился в десяти милях от дома. Насколько я знаю Роудза — а к несчастью, я знаю его очень хорошо, — он проспит все утро, а потом потребует, чтобы завтрак подали ему в комнату.
Алоизиус откашлялся.
— Простите, я правильно вас понял? Камердинер Джека проспит все утро, а потом попросит завтрак к себе в комнату?
— Подождите, мистер Бромли, пока увидите Роудза, и вам не потребуется никаких объяснений, уверяю вас. То есть, я хочу сказать, — добавил Уолтер, — если он вообще выйдет из своей комнаты. — Уолтер взял Алоизиуса под руку и повел его по дорожке. — Ну, а теперь, когда у миссис Колтрейн есть дела, может, вы будете столь любезны и скажете, как называется это растение?
— Пожалуйста, называйте меня Алоизиусом. А ты, Мередит, ступай, — сказал наставник, нацепив на нос очки, чтобы лучше рассмотреть растение. — Так, Уолтер, мне кажется, мы имеем дело с… э…
Мери еще немного постояла, но потом поняла, что эти двое просто-напросто от нее отделались. Возможно, ей следовало бы почувствовать себя оскорбленной, но она почему-то ни капельки не рассердилась. Она была слишком рада тому, что Алоизиус счастлив. С того времени как умерли Клуни и Клэнси, он чувствовал себя одиноко. Уолтер проявил достаточно интереса, чтобы старик пришел в восторг, что может удовлетворить чье-то любопытство.
Таким образом, Алоизиус будет слишком занят и не станет читать ей нотации по поводу Джека, их бракосочетания и ее намерения каким-то образом принять у Джека деньги, а потом выкинуть его вон. Иногда ей приходилось избегать Алоизиуса из-за того, что ее любимый друг и наставник всегда точно знал, когда она говорит правду, а когда — врет. Он будет потихоньку ее пилить, пока не заставит посмотреть правде в лицо.
Вздохнув, она свернула на боковую дорожку, ведущую к кухне. Каким образом заставить Джека покинуть Колтрейн-Хаус?
Даже если ей это удастся, сможет ли она изгнать его из своего сердца?
Когда Максвелл доложил о прибытии Шерлока, Джек — он сидел в кабинете своего покойного отца — посмотрел на часы, стоявшие на камине.
— Ему понадобилось двадцать два часа и двенадцать минут, — громко сказал он и положил в верхний ящик письменного стола старую бухгалтерскую книгу, которую он только что изучал. Потом положил перед собой руки и уставился на дверь.
Клэнси, лежавший на кожаном диване в углу кабинета, поднял голову, чтобы увидеть выражение лица Джека.
— Сейчас мы увидим, был ли я прав, — сказал он, хотя его вряд ли кто-либо мог услышать.
Генри Шерлок вошел в комнату с таким видом, будто ожидал увидеть того же человека, которого в последний раз видел пять лет назад. Избитого и сломленного юнца, благодарного даже за самую маленькую услугу, которую он — всесильный Генри Шерлок — мог ему оказать.
Но он увидел Джека Колтрейна — мужчину. Еще — юношеский гнев, а вместе с тем зрелость, необходимую для того, чтобы уметь скрыть этот гнев. Жертву, которой удалось выжить.
48 
