Особенно,... 
37 
— А вам не казалось это странным тогда?
— Конечно, нет. У каждого есть свои причины делать то, что он делает. У меня всегда была склонность к авантюрам. Я уверена, что это одно из тех качеств, за которое мой сын любит вас… Ах, вот и Розин! — воскликнула миссис Йетс, спасая от замешательства покрасневшую Джин, когда в дверях появилась стройная женщина в нарядном желтом платье со шляпой в руке. — Джин, дорогая, познакомьтесь, это сестра Майкла, Розин.
Слегка ошарашенная ослепительным видением, Джин встала и улыбнулась. Подарив улыбку, столь же ослепительную, как и вся ее внешность, Розин тепло обняла ее.
— Поверить не могу, — пробормотала Джин, почувствовав аромат, который исходил от Розин. — Вы душитесь лавандой?
— Да, и только ею, — заявила та с озорным пожатием плеч, которое удивительно шло ей, хотя ей было уже около сорока. — Она мой отличительный знак. Иногда я душусь слишком сильно, по мнению мамы, но мне так нравится.
— Вы не поверите, что я подумала, — начала Джин. Она стояла с чуть ошеломленной улыбкой на лице и вдыхала этот знакомый лавандовый аромат. — В первый день, когда я принесла Майклу почту, одно из писем пахло так. А почерк был такой витиеватый…
— И красные чернила? — вмешалась миссис Йетс.
— Ну да. Я предположила, что у Майкла есть страстная любовница.
Розин рассмеялась и поглядела во двор на играющих там мужа и детей.
— Мне приятно думать о себе как о страстной любовнице, но уж только не его. — Она вдруг оставила их и подбежала к перилам веранды. — Он бил по правилам, папа! — закричала она. — Я видела его удар, Тэд был на своей половине поля!
— Но, дорогая, ведь твой отец — судья, — шутливо остановил ее муж. — Ты не должна спорить с ним.
— Нет, буду! Он дал неправильный свисток! Майкл, ты видел? Разве Тэд играл не по правилам?
— Я согласен с Брайаном — с отцом не надо спорить!
— Это потому, что вы проигрываете! — заявила Розин и бросилась к двери веранды. — Эти мужчины совсем не знают, как играть в бейсбол. Папа, — крикнула она, выбегая во двор, — уходи с поля! Судить буду я!
Отец Майкла оказался спокойным рассудительным человеком. Зато Розин явно добавляла пикантности семье. А ребята — ну, ребята были нормальными озорниками, какими и должны быть подростки.
Что касается Джин, то для нее это был и чудесный уик-энд, и в то же время грустный. С каждым часом она ощущала в душе все более противоречивые чувства, а когда уезжала домой, уже с трудом могла сдерживать душевную боль.
— Ну, — сказал Майкл, заглушая мотор своего «скаута» и поворачиваясь к ней, — что ты думаешь о моих родственниках?
— Я думаю, что у тебя чудесная семья, — сказала она таким тихим и слабым голосом, что он подозрительно взглянул на нее.
— Ты говоришь как-то неуверенно. Уж не наговорила ли тебе Розин каких-нибудь глупостей? А то с ее языком она способна выдать такое…
— О нет. Она очаровательна. — И это была правда. Они о многом успели переговорить. Джин легко могла бы представить ее своей сестрой, которой у нее никогда не было, но которую всегда хотелось иметь.
— Тогда в чем дело, дорогая?
В голосе его прозвучала озабоченность. Джин собрала последние остатки своей твердости и постаралась выдавить улыбку. Но та едва лишь коснулась ее губ, и тут же растаяла.
— Ни в чем. Наверное, я просто устала. Немного нездоровится, вот и все.
С неподдельной тревогой Майкл положил обе руки ей на плечи и повернул к себе.
— У тебя все нормально?
— Да. Просто устала.
— А ты не предполагаешь… — тихо произнес Майкл. — Мы ведь ни разу не предохранялись… Ты не думаешь, что могла забеременеть?
Это была последняя капля. Ее вовсе не пугала эта мысль. Скорее всего, случись это действительно, она была бы рада. Но то, что Майкл спросил ее об этом именно сейчас, подействовало на нее угнетающе.
— Нет, — сказала она, с трудом сдерживая слезы. — Я не беременна. — На ее беду, глаза ее начали наполняться слезами. — Я лучше пойду, — прошептала она.
Майкл догнал Джин на дороге к входной двери. Взяв за руку, заставил ее остановиться.
— Скажи мне! Что-то расстроило тебя, и я должен знать, что именно.
— Ты совсем не должен знать. — Она подняла на него залитые слезами глаза. — Ты же не мой опекун!
— Но я беспокоюсь о тебе, дорогая. Больше, чем ты можешь себе представить. Я ведь люблю тебя. — А когда она отпрянула и вырвалась от него, он тут же бросился следом. Едва она достигла двери, как Майкл встал на дороге, загородив вход. — Я знаю. Джин, что тебе не хочется это слышать, но это правда. Любить — значит тревожиться за близкого человека. Если что-то произошло, если кто-то из моей семьи расстроил тебя, я хочу это знать.
37 
