132 
– Чего же сразу не сказали?
– Эй, малышка, кончай канитель разводить. Я никому и ничего говорить не должен. Какие трудности?
– Вы мне сказали, что у вас есть связи, – как бы отчитала его она.
– Ты, что, в загуле?
– Вы сказали, – медленно повторила она, – что сможете помочь мне с карьерой. У вас в мире звукозаписи есть друг… и вы обещали, что он послушает мои записи.
Наконец-то монетка проскочила в цель. Рокки все вспомнил. Да ведь она – куколка! И молоденькая – именно таких он любит.
– А чего ты так долго до меня добиралась? – спросил он.
– Некогда. Школа… то и се.
– Ясно. Усек. Молчание.
– Так вы можете помочь? – спросила она, теряя терпение. – У меня есть записи, Антонио сделал мне клевейшие фотографии. Вы сказали, что можете любое дело продвинуть. Так как?
– Эй, лисичка, ты великому Рокки вызов не бросай. Я могу все.
– Тогда вперед? Я готова.
– Мистер Питон. Как приятно снова вас видеть.
Джек окинул стюардессу оценивающим взглядом. Чудесные ноги. Чудесная попка. Чудесная улыбка. Ни с того ни с сего он вдруг возбудился, даже самому стало неловко. Клариссы не было слишком долго, а если не считать вечера, когда он едва не сблизился с Джейд Джонсон в Лас-Вегасе, на его горизонте все это время не появлялся никто. Джек Питон хранил верность – до полного занудства! Вот и думай, изменился его стиль жизни или нет!
Приятно, что он на это способен. Значит, сила воли у него есть.
– Вам что-нибудь нужно? – спросила стюардесса. Он вспомнил: действительно, летал с ней несколько месяцев назад. В ее глазах виделось приглашение.
– Меня устроит «Джек Дэниэлс».
Она улыбнулась.
– Меня устроит Джек Питон.
– Что?
– Шутка, мистер Питон.
Но это была не шутка, и оба это знали. Он решил взять у нее номер телефона – на потом, если придется рвать с Клариссой.
Нью-Йорк встретил их проливным дождем. В аэропорту представитель турагентства провел его к вытянутому черному лимузину, ждавшему у кромки тротуара.
Он не сообщил Клариссе, что едет. Всю жизнь элемент неожиданности работал в его пользу. Посмотрим, какой будет ее подлинная реакция на его внезапный визит.
Эдди был сражен наповал. Он пытался не подавать вида, но разве такое скроешь? Где там!
Хевен с трудом сдерживала улыбку. Пусть покусает локотки. В ее хит-параде он уже не занимал первую строчку.
Впрочем, в черной кожаной куртке, узких джинсах, с зализанными назад волосами, он выглядел весьма прилично. Под пятидесятые. С собой он притащил рюкзак и гитару.
– Пришлось маме твой номер телефона оставить, – признался он неохотно. – Сказал ей, что здесь будет целая компашка. Узнай она, что нас всего двое, начала бы кудахтать. Сама знаешь, как мамы к этому относятся.
– Кстати говоря, не знаю, – подчеркнуто заявила Хевен. – По-моему, ты слишком староват, чтобы мамочка так за тобой приглядывала, а?
– Пока не поступлю в колледж, придется терпеть, – пожаловался он.
Для всех ее приятелей поступление в колледж было само собой разумеющимся. А она ни в какой колледж не собиралась. Убивать еще четыре года на то, чтобы тобой помыкали какие-то глупые учителя?
Зато она установила контакт с Рокки – вот где кайф! По крайней мере, первый шаг сделан. Может, он и трепло, но кто знает – вдруг у него в мире звукозаписи и правда есть связи? Попытка – не пытка.
Она пригласила его приехать. Он сказал – постарается. Скорее бы!
Эдди разделся – остался в шортах и легкой маечке. Высокий, поджарый, с фигурой спортсмена. Почти все девчонки в школе от него тащились. А Хевен – плевать.
Они сидели за круглым столиком, на нем стоял портативный магнитофон и два стакана с пивом. Эдди поглаживал свою драгоценную гитару, Хевен прижимала к голому животу кипу бумаги. На ней был купальник бикини и пестрый платок а-ля Брюс Спрингстин. Листы бумаги были исписаны текстами ее последних песен.
Эдди взял несколько аккордов, и она начала мурлыкать.
– М-м… у меня есть пара медляков, хочу их попробовать, – сказала она вскоре.
Он застонал. Эдди признавал только рок-н-ролл. Ни о чем другом слышать не желал.
– Ладно тебе, подыграй чуть-чуть, – попросила она. – А потом сбацаем еще кое-что – тебе понравится.
Она запела, поначалу на низких нотах – слышать себя без оглушительного аккомпанемента было непривычно.
- Милый —
- Тебе я сердце не хотела открывать
- Потому что…
- Милый —
- Всегда меня ты заставляешь ждать —
- Потому что…
- Милый —
- Ведь я люблю тебя, пойми
- Ведь я люблю тебя, пойми
- Ведь я люблю тебя, пойми
- Потому что…
- Милый —
Голос ее зазвучал крепче, понесся к заоблачным высям. В ее пении было что-то среднее между Карли Саймон и менее утонченной Энни Леннокс из группы «Эуритмикс». Невинность сочеталась с какой-то мудростью, а в голосе слышалась благородная хрипотца.
132 
